Однажды мы поругались с Игорем из-за разных тарелок на праздничном столе. Мне казалось, что нет никакой разницы, если рисунок на них не совпадает, а он, оказывается, всегда считал это признаком дурного тона. Мне тогда было очень обидно от того, что мы поссорились из-за такой ерунды... И на следующий день я купила на последние деньги шесть новых сервировочных тарелок. А он даже не сказал ничего на это, только недовольно поджал губы, словно я снова сделала что-то не так... И это тоже было обидно... Но с тех пор уже много-много лет в нашей семье на стол ставилась посуда только из одного набора. И до сих пор ставится, по привычке...

Катя схватила свою потёртую миску, которую ей ещё на двухлетие дарила бабушка, гордо понесла в комнату. А я полезла на антресоль за старыми свечами - я не доставала их четыре года, с чего бы дочь о них вспомнила вообще? Но пусть будут, если ей хочется...

- Мааа! - сын рявкнул за спиной так внезапно, что я чуть не свалилась с табуретки. - Тут папа пишет...

- Опять?! - задохнулась от самого этого слова "папа", слишком неожиданного в данный момент и в то же время постоянно вертевшегося в голове. Аккуратно слезла со стула...

- Да он просто спрашивает, приходили ли алименты в декабре? Теперь каникулы, неизвестно, когда перечислят, если ещё не перевели...

Поджала губы.

- Нет. Не приходили. Пять рабочих дней по закону, папа получил зарплату всего два дня назад. Так что к середине месяца будут... - я обыскала все ящики в поисках зажигалки. - Но ты скажи, что у нас всё хорошо, деньги пока есть!

- Ладно, - Макс снова уткнулся в телефон, печатая отцу послание.

Вздохнула, присаживаясь на табуретку. Зачем-то взяла мандарин, сиротливо валявшийся на столешнице, принялась бездумно чистить...

После развода я не хотела от него ничего, даже алиментов. Он сам приволок меня, рыдающую в три ручья, к приставам, чтобы я написала заявление, и деньги переводились автоматически с его зарплаты. Я даже не помню, действительно ли я там что-то писала, или этот делал сам Игорь, а я лишь под его маты и крики ставила подписи... Первые месяцы я вообще не прикасалась к этим деньгам, мне казалось, что это какой-то своеобразный издевательский откуп от меня и моих детей. Но нехватка средств заставила потихоньку начать пользоваться новой картой... Сейчас, конечно, я относилась к этому гораздо спокойнее. Но, наверное, если бы у меня была финансовая возможность, я бы отказалась от его денег совсем...

- Мам, ну ты идёшь? - вошедшая в кухню Катя с восторгом уставилась на коробку со свечами, тут же схватила её в руки, принялась перебирать блестящие восковые палочки. - Ух ты... Мы все зажжём, да, мам? - она подняла сияющие глаза на меня.

Господи, как же я их люблю... И как же мой мир, ограниченный условностями и привычками, далёк от их детского, искреннего, но такого бескрайнего мироздания...

- Зажжём, - я выдавила улыбку, ощущая знакомую чудовищную пустоту в груди, привычно выстраивая внутренний барьер, отгораживаясь от дочери, чтобы её не зацепила даже капля того разочарования, которое иногда так отчаянно стонет внутри, хрипит, царапает душу, неистово просясь наружу...

Подсвечников столько не нашлось, пришлось использовать стопки, тоже четыре года простоявшие в коробке на верхней полке кухонного ящика. Господи, ну вот зачем столько воспоминаний за один день? Не хочу ничего помнить. Ненавижу всё это...

На тумбочке завибрировал мобильник, тут же раздалась мелодия звонка.

Сердце с таким безнадежным отчаянием подпрыгнуло к горлу, что невольно перехватило дыхание...

Мама.

Выдохнула. Скривилась, глядя на вызов...