– Ладно, – согласился Натан. – Наверное, я и вправду что-то сказал про свой нож…

– Он очень им гордится, – вставила Джойс. – Он уже раз показывал мне его на этой неделе.

– Лукас! – Джемма повысила голос. – Ну давай же! Надевай куртку. Мы уходим.

– Да что, черт возьми, на тебя нашло, Джемма? – вопросил Бенджамин.

Все они смотрели на нее, как на сумасшедшую. Наверное, она и вправду сошла с ума.

Губы у нее дрожали. Если б Джемма осталась там еще хоть на минуту, то просто умерла бы.

– Мне просто очень нужно домой, – прошептала она.

Бенджамин крепко сжимал челюсти, когда вел машину, разгоняясь чуть резче, чем следовало. Когда он злился, манера езды у него становилась дерганой – он то вжимал педаль газа в пол, то резко притормаживал где надо и не надо, с мрачным удовлетворением вслушиваясь в рев мотора, словно тот был продолжением его собственного настроения.

Он мельком взглянул на Джемму. Та смотрела в боковое стекло, отвернувшись от него. Но по тому, как зажато она держалась, Бенджамин понял, что подобный стиль вождения беспокоит ее. Что ж, придется ей с этим смириться. Если она хотела сама сесть за руль, то могла запросто сказать об этом, но не сказала ведь?

Ее поведение сегодня вечером было едва ли не безумным. Дейв, коллега Бенджамина, частенько жаловался на свою собственную супругу – насколько она безрассудная, насколько истеричная… Бенджамин знал, что «истерика» – это то слово, которым мужчины издавна описывают женский гнев, чтобы представить его как женскую слабость.

Хотя, если честно, можно ли было как-то по-другому описать поведение Джеммы?

Он знал, что рыболовные истории отца частенько нагоняли на нее скуку – она сама говорила ему об этом. А чуть раньше тем же вечером, когда он зашел на кухню, папа как раз грузил ей что-то про рыбалку. Наверное, это раздражало Джемму сильней, чем она показывала. А потом, когда отец опять завел разговор на ту же тему, терпение у нее лопнуло.

Только вот как будто… лопнуло с концами.

И еще одна фраза, которую любил повторять Дейв: «Наверное, такое уж время месяца». Бенджамин никогда такого не говорил. Ну ладно, хорошо: все-таки сказал это Джемме всего один раз, через пару месяцев после того, как они начали встречаться. И вообще-то, это и вправду было то самое время месяца, так что формально он не ошибся. Но он усвоил урок и больше никогда такого не говорил, даже Дэйву. А теперь подумалось: может, и вправду дело во времени месяца? Может, когда у Джеммы месячные, она просто терпеть не может рыболовных историй?

Наверное, так оно и есть. Это вполне разумное объяснение.

Ну, вообще-то, она могла бы попытаться что-то сказать. Или просто сменить тему. А не закатывать подобную истерику.

Его взгляд метнулся к зеркалу заднего вида. Лукас с несчастной мордашкой горбился на заднем сиденье. Бенджамину захотелось успокоить его. Их сын ни в чем сегодня не был виноват.

– Ты как, в порядке, молодчик? – спросил он. Только вот совсем не тем тоном. Бенджамин хотел казаться веселым и непринужденным, но был слишком напряжен, и голос у него прозвучал грубо и сердито.

Лукас еще больше вжался в спинку сиденья.

– Угу, – робко отозвался он.

Бенджамин даже разозлился на самого себя. А из-за этого еще больше разозлился на Джемму. Ведь такой хороший был вечер…

Остаток пути он проехал в молчании – только мотор ревел и рычал за него.

Как только они вернулись домой, Бенджамин размашисто прошел внутрь, предоставив Джемме позаботиться о Лукасе. Пока она укладывала их сына в постель, он сидел в гостиной, кипя от злости. Его мама прислала ему сообщение, в котором выражала надежду, что всё в порядке. Это разозлило его еще больше. Он прислушивался к Джемме и Лукасу, пока жена укладывала сына спать. В кои-то веки можно было бы позволить парнишке и самому улечься в постель… К чему все эти церемонии? Пижама, чистка зубов, поцелуи на ночь… Что страшного случится, если Лукас как-нибудь вечером не почистит зубы? Конец света? Неужели целая армия микробов воспользуется случаем и проделает десятки дырок в коренных зубах их сына за один-единственный вечер?