Сиротин писал домой, звонил – безуспешно. Пробовал отправлять весточку Власовой, которая обещала ждать из армии и не обозначилась ни разу… ответа не последовало.

Наконец, дембель приехал скорым поездом в родные края, вдохнув полной грудью с орденами летний воздух, Игорь поспешил искать близких. Снова разочарование: мать с отцом съехали, узнав о «смерти» сына. С друзьями тоже облом: кто в армию ушёл, кто учиться уехал и т. д. Оставался Влад Красильников, некогда лучший друг, но… после их плохого расставания на проводах Сироты (из-за Власовой), идти к нему десантник не решился.

Сержант запаса отправился ночевать на вокзал и по дороге, на свежевыкрашенной автобусной остановке встретил школьную учительницу, Ларису Ивановну. Она, словно родного, приобняла воспитанника, расцеловала, искренне радуясь встрече и «воскрешению» парня. Приютила на ночь, помогла через бесчисленное количество знакомых отыскать, куда переехали родители Сироты.

Игорю, при прощании со спасительницей, стало невольно стыдно за школьные годы, когда трепал нервы Ларисе Ивановне. – «Да! Учителя-педагоги, вы многому научили, всегда помогали и до последнего вздоха, не бросите нас, непутёвых!» – подумал дембель, махнув пожилой даме голубым беретом из форточки красного «Скотовоза».

Афганец пылил ботинками по деревенской дороге: душа кричала, радость предстоящей встречи с родными выхлёстывалась наружу, не сдержался – запел.

Не успел Игорь сориентироваться, постоянно вглядываясь то в мятую бумажку с адресом, то в таблички домов по улицам, как из-за спины на него с криком набросились. Сержант её не увидел сперва, почувствовал – мать!

– Я знала! Знала, – плакала, относительно молодая женщина, – ты жив! Столько времени у окна простояла, ждала, вот-вот сынок объявится… отец, тот не верил, говорил мне, старый дурак: «Смирись! Крепись… сын погиб Героем!» – А я ждала… ждала и дождалась.

Давали аккомпанементы радости их встречи всё: ветерок, солнце, небо; дворовые собаки, сбившись вокруг Сиротиных, игриво виляли хвостами, прыгали. Одна старушка, пришедшая к уличному колодцу посреди деревни, уронила вёдра, расплескав воду. Бабушка прислонила морщинистые ладони к лицу, заплакала. Она поняла суть происходящего – восторг солдата и его матери, вспомнила схожий эпизод из далёкого, Победного 45 – го. Когда после полученной похоронки, летом, в эту самую деревню вернулся её сын, без руки, израненный, зато живой.

Мать не отходила от Игоря целый день. Ночью, когда захмелевший от вечернего застолья с отцом и доброй половиной колхоза сержант лёг спать, женщина оставалась возле его кровати: тихо напевала колыбели, поглаживала по волосам, поправляла одеяло. До конца не верила в счастье – молитва услышана.

Дембель быстро освоился в деревне, почти не отдыхал, хотя родители уговаривали, – «Нет, спасибо! В Госпитале належался».

Устроился работать с отцом в поле. Невзирая на перенесённую болезнь, Игорь, трудившись на свежем воздухе, быстро набрал форму, хоть снова в бой.

Могучие широкие плечи и мускулы афганца ростом 190 сантиметров приняли прежний, грозный и красивый вид, в карих глазах заблестел радостный огонёк жизни, отросли густые русые волосы. В колхозе Сироту прозвали – «Илюша», по аналогии с русским богатырём, за его огромную комплекцию, большой кулак и сорок седьмой размер ноги.

Деревня афганцу нравилась: хорошие люди, просторный дом, небольшое хозяйство; красивые девушки, отзывчивые товарищи. Тем не менее через полгода «заныло под ложечкой», молодой ведь, тянуло в город, «покорять вершины». Распрощавшись с родителями, обещая часто навещать, Сирота отправился в Москву, благо, списался недавно с сослуживцем: тот звал к себе, обещал помочь устроиться.