Палево отступило, заиграл оранжевый закат на горизонте, от воды потянуло приятной прохладой, запахом ила; пели степные птицы, зашумели лягушки – красота! Ещё бы не мешали проклятые комары, тогда совсем сказка.

– Почему Суббота? – Поинтересовался Влад, когда они с генералом закончили рыбачить и устроились за «полевым столом» из старых газет, – раньше думал, фамилия схожа кличке, оказывается, нет.

– Всё просто! – Улыбнулся Николай Васильевич, пытаясь отыскать на дне рюкзака бутылку с водкой, та не попадалась, милиционер занервничал: «Неужели жена нашла и изъяла? нет, вот она!» – Когда он был законопослушным гражданином, честно трудился на заводе, то имел привычку по субботам, громко напевать песню Харитонова: «У каждой работы имеется срок. Суббота, суббота – хороший вечерок!» – так и приклеилось прозвище.

– Никогда бы не догадался.

– Ладно, на сегодня о делах закончим… я, честно, давно не отдыхал – дай хоть вечер скоротать душевно. Сейчас ухи наварим, да под водочку – эх!

– Нет, спасибо! – Сморщился Красильников.

На самом деле, генерал сам не особо хотел пить, на завтра день предстоял сложный, а годы не молодые: лёгкое застолье с вечера, даёт о себе знать с утра далеко не слабым похмельем. Сыскарь хотел специально напоить крестника, посмотреть на его поведение, развяжется ли язык? Это для Патрушева очень важно, старая привычка.

– Не обижай старика! – По-простецки развёл руками и наделано обиделся Николай Васильевич, – не заставляют тебя напиваться… так, для души – по ма-лень-кой! Один пить с детства не могу… ну, в смысле, не с детства, с юности. Заночуешь у меня на даче, места много. Утром, правда, придётся порознь расставаться, ну тут электричка рядом останавливается.

– Ай! – Сдался Влад, – если немного, я не могу по половине стакана пить, как отец.

Согласно традиции: «выпьем чуть-чуть», закончилось приличным излиянием. Однако поведение сперва выпевшего, потом перебравшего Влада, полностью успокоило генерала. Парень стал болтлив, да говорил он про всё что угодно, кроме того, чего рассказывать нельзя категорически, хотя Патрушев и старался задать вопросы с подковыркой. – «Надёжный агент, весь в отца!» – Пришёл к выводу Николай Васильевич.

Патрушев имел огромный опыт по внедрению сотрудников милиции (в том числе нештатных) в бандитские окружения различных степеней опасности. Проведя несколько бессонных ночей за документами, донесениями, рапортами, всем, что сумел нарыть на Субботу, генерал решил пойти на достаточно рискованный шаг… Влад согласился. Исходя из личности, психологии и анализа поведения Забродского, Николай Васильевич придумал дерзкую легенду: не скрывать от авторитета, что начальник милиции Водопьяновска является крёстным хлюпика. Разумеется, с большими изменениями: будто генерал с детства дружил с матерью вербуемого, крестил его, но потом отец мальчика пошёл по наклонной, связался с бандитами, находился в розыске, оттого общаться с домом Красильниковых Патрушев перестал. Поскольку Александр Алексеевич ныне умер, они снова стали налаживать отношения.

Риск велик, но расчёт оказался верным. Суббота не являлся вором или блатным, от тюремных традиций открещивался и-и, считал, наоборот, с ментами не то что ни нельзя иметь дел, напротив, нужно дружить. Это сыграло главную роль в приближении Влада к преступному авторитету, хоть не сразу, нелегко.

На Забродского устроили облаву, арестовали, начали фабриковать дело, сумели убедить Валерия Кирилловича: ему светит долгий срок. Связь с внешним миром бандиту полностью оборвали, благо, в конце 89 – го милиция не находилась в том положении, которое ей предначертано в начале 90 – х.