Перекур так перекур. Вместе со всеми сел и я, в жизни никогда не куривший. Не хотелось выделяться, хотелось быть таким как все. Тут же молодой рабочий, с веселыми глазами протянул мне папиросы, на пачке написано «Север». Я заколебался.

– Бери, бери, не стесняйся. Тот, кто курит «Северок», не подхватит трипперок.

Все вокруг загоготали. Я взял папиросу и тоже засмеялся. Слово это было мне незнакомо, но по смыслу подумал, что, должно быть, разновидность какой-то простуды. Однако, страстно желая показаться бывалым, подсмотренное начал выполнять в точности, как видел.

Помял, не торопясь, папиросу, и дунул в мундштук. Табак из папиросы вылетел как пуля. На этот раз окружающие меня рабочие почему-то попадали от смеха на лавки. А молодой рабочий с веселыми глазами и говорит соседу:

– Вот видишь, Жора, ты не прав. Говоришь, мать твою, дохляки, дохляки. Глянь, мать твою, как дунул, едрит твою налево, – сущий Соловей-разбойник.

Опять взрыв смеха…. Этот же рабочий дал мне вторую папиросу и зажег спичку, я нервно прикурил, несколько растерянный и расстроенный, и первый раз в жизни затянулся. Дыхание перехватило, папиросы оказались очень крепкими, на глазах выступили слезы, еле сдержался, чтобы не заплакать и не закашляться. Поборов слезы и кашель, затянулся второй раз, но не так глубоко, слегка закачались стены цеха, появилось легкое головокружение. После третьей затяжки прорезалась тошнота, стало совсем нехорошо.

Понял, что третьей подряд невольной своей антрепризы я, наверное, не переживу, и чтобы не опозориться, нужно срочно выйти на улицу. Собрав всю свою волю в кулак, максимально небрежной походкой сделал с десяток шагов к дверям цеха и вышел. Здесь зажал горло, приостанавливая приступ кашля, и кинулся в ближайшие кусты. Упал в траву, дав волю кашлю. Мутило, земля качалась как палуба корабля в шторм. Минут через десять все успокоилось, все прошло. Я встал и пошел на рабочее место. После этого перекура целых пять лет у меня держалось стойкое отвращение к курению.

И вот 12 часов, обед. Мы, ученики, собрались в раздевалке, жуем свои бутерброды, которые прихватили из дома, и оживленно делимся впечатлениями. Однако слышим, что в конце коридора что-то происходит. Какие-то костяные тяжелые удары, взрывы смеха, и странные возгласы:

– Саня, мать твою! Что ж ты все чужих бьешь! Ты ж кривой со вчерашнего и прямо ничего не видишь. Своего надо бить, своего! Вот же стоит, и ноги свесил. Что, не видишь что ли? И резко бей, с оттягом, упадут сразу два. Второй завалится в угол.

Мы замерли. Странно, почему же там бьют всех подряд, и своих и чужих. Не сговариваясь, подхватились и быстро пошли. Заходим в большую комнату под названием «Красный уголок», посередине стоит громадный бильярд. Таких бильярдных столов я никогда не видел и даже не подозревал, что где-то такой можно встретить. Видно, что старинный, на восьми толстых точеных ногах, обшитый красивым зеленым сукном, вокруг суетятся рабочие с киями. Человек десять обступили стол и оживленно болеют. Мы присоединились к болельщикам и до конца обеда с жадностью наблюдали за игрой. Сразу после обеда всей компанией пошли к начальнику цеха с просьбой разрешить нам играть в бильярд.

Пал Палыч внимательно выслушал, и отреагировал мгновенно:

– Конечно можно. Играйте на здоровье. Заканчиваете работу в три часа…. Ну вот, с трех до пяти – время ваше.

Счастливые мы пошли на свои рабочие места.

На часах ровно три. Мой первый рабочий день закончен.

До сегодняшнего дня я был простым пацаном, школьником, а сейчас на мне такой прекрасный комбинезон, который без всяких слов ставит меня в ряды передового рабочего класса. В собственных глазах я вырос до небес и не смог устоять от искушения, не переодеваться, а пойти домой через весь город в комбинезоне. Искушение было таким сильным, что даже пересилило желание поиграть в бильярд. А чтобы было понятно, что я не просто гуляю по городу в такой красивой робе, а иду с работы, вымазал гарью физиономию в нескольких местах и в таком виде пошел, напустив на себя максимально безразличный вид и изо всех сил изображая твердую рабочую походку. К моему великому разочарованию, за всю дорогу никого из знакомых не встретил и никто не обратил на меня ну никакого внимания.