– Есть просьбы, пожелания или что-то ещё? Если нет, то…

Я решил оттянуть наступление обеденного перерыва старшего товарища по партии и немного торопливо перебил его:

– Есть. Скорее просьба, чем пожелание.

Начальник удивлённо вскинул брови и впервые посмотрел мне в лицо:

– Да? Докладывайте.

От моей былой неуверенности не осталось и следа. Я почувствовал прилив моральных сил и задорной наглости:

– Будьте уверены, товарищ полковник, я, как коммунист, с честью и со всей ответственностью выполню задание партии. Просьба у меня небольшая: в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Правительства обеспечить мою семью квартирой. Всё… Больше у меня проблем нет.

Безлико-гладкое лицо партработника слегка порозовело. Он привычно упёрся взглядом в правый погон и ровным тоном парировал:

– Всё верно, капитан, есть такое постановление. Но вы, как член нашей партии, должны учитывать временные трудности в обеспечении военнослужащих жильём. Резерв жилья безусловно есть, но он предусмотрен для особых случаев. Или у вас партбилет другого цвета? Шутка.

Я почувствовал глухое раздражение, но собрался и таким же ровным голосом ответил:

– Нет, партбилет у меня нужного цвета. И это не шутка. Я знаю про «временные» трудности, но если со мною что-нибудь случится, то моя семья останется без жилья.

Подполковник нахмурился. Бледные щеки стали наполняться красным цветом. Было видно, что он с трудом сдерживает гнев:

– Если с вами, капитан, «что-нибудь» случится, то я лично возьму на себя заботу о вашей семье. Это наша обязанность. – Прикрыв глаза, начальник дал понять, что моё время истекло.

Софья Львовна доброжелательно попрощалась со мной:

– Не забудьте, послезавтра вам надо быть здесь к двенадцати часам для получения открепительных документов и напутствия.

Не знаю почему, но мне вдруг захотелось отвесить ей шутовской поклон. Сдержав себя, я ответил фразой Сергея Владимировича:

– Понял. Это – наша обязанность!

Два дня пролетели быстро и, если бы не разговор с Сашей, почти незаметно. Напрасно я напоминал жене, что моя командировка за речку была ожидаема и неизбежна, у неё на всё был один, но железный аргумент – слёзы. В конце концов, не выдержав, я, что называется, психанул и повысил голос:

– Хватит меня заранее хоронить! Я – живой и собираюсь жить дальше. С тобой и дочкой. А когда вернусь, «в орденах и на белом коне», мы заделаем ещё и сына. Нет! Одного будет мало, двух сыновей!

Странно, но мои эмоции подействовали на неё как сильнодействующее успокоительное. Саша вытерла глаза и строго посмотрела на меня:

– Правда?

– Конечно правда…

– Хорошо. Только пообещай мне, что обязательно вернёшься.

Я с трудом подавил улыбку и ответил со всей серьёзностью:

– Обещаю.

Дни и впрямь пролетели очень быстро и уже ровно в 11.45 я снова постучал в дверь приёмной. Услышав знакомый голос, вошёл в комнату и увидел Софью Львовну, выстраивающую моих сотоварищей посреди ковра. Инструктор бросила на меня беглый взгляд, вероятно прикидывая мой рост и одновременно определяя место в шеренге:

– Проходите капитан. Какие сегодня высокие товарищи подобрались… Вот, занимайте своё место в строю.

Уже знакомый мне молодой майор шутливо заметил:

– Третьим будешь…

Софья Львовна в негодовании всплеснула руками:

– Товарищи коммунисты! Как вам не стыдно? Сейчас Сергей Владимирович выйдет, а вы…

Она не успела закончить свою пламенно-обличительную речь, как дверь кабинета плавно отворилась и в приёмную торжественно вошёл начальник политотдела. Мне показалось, что инструктор сейчас скомандует как командир парадного расчёта на полковом плацу: «Равняйсь. Смирно», но она лишь поправила причёску и негромко проговорила: