– Страшно было? Ну тогда? – спросила она.

Я тоже ответил не сразу. Вспомнил пустые тесные улицы городков средневековой Европы, где привычный запах нечистот перебивала трупная вонь Черной Смерти. И колокольный звон – бесконечный, заунывный и безнадежный. Хоть и считалось, что колокольный звон отгоняет чуму, но верили в это все меньше и меньше.

– Страшно? Нет, я бы не стал употреблять это слово… Было хуже. Страх все-таки предполагает возможность каких-то активных действий, сопротивления, бегства, в конце концов. А там была обреченность… Гнев Божий пришел на землю не всадниками Апокалипсиса с огненными мечами, а неслышной, невидимой смертью, тяжелой и грязной. Кончался род человеческий, но совсем не так впечатляюще, без спецэффектов, обещанных в Писании… Историки сейчас удивляются, что в Европе после чумных эпидемий забыли половину ремесел, даже вязать разучились. На самом деле удивляться надо тому, что люди еще могли говорить, а не просто рычали.

– Да, конечно, – Ева передернула плечами, тряхнула челкой и глянула на тарелку с недоеденным пирожком, обрызганную моим кофе. Решительно отодвинула ее от себя.

– Николай Николаевич тоже написал книгу, – сказала она.

Я мысленно вздохнул. Это я уже проходил – сначала критикуют как оголтелые, потом втюхивают настоящий шедевр. На деле – такая махровая графомания, что скулы сводит. Читатели! Они же писатели. К сожалению.

– Интересно, – вежливо сказал я.

– Наверное, – согласилась Ева.

– Эту книгу никто не может найти, – пояснил Жора. – Как сквозь землю провалилась.

Вот это уже действительно ново…

– А кто ее ищет? – спросил я.

Мне не ответили. Каждый сделал вид, что вопрос не к нему.

– Еще кофе, Альберт Петрович?

– Нет, спасибо!

– Тогда поехали.

– Двинулись, братва, – подтвердил Багор.

Вот и весь разговор. Маленький такой разговорчик. В сущности, ни о чем.

Хорошие ребята. Сдержанные, вежливые, книжки любят. Только хорошие ребята явно многое не договаривают. На тему наследства они вообще говорить не хотят, это видно.

Книга, значит… Ну хоть что-то конкретное.

Честно сказать, я уже о многом догадывался. Слишком долго живу, чтобы не сложить два и два. Просто пока я не торопился делать выводы.

К Скальску мы подъезжали по пустой дороге. Местность становилась все более гористой, по склонам живописно разбегались разлапистые сосны, остроконечные ели и трепетные березки. Красиво. Напрашивалось избитое сравнение – северная Швейцария, особенно если не вспоминать, что страна банкиров сама не слишком-то южная. Да, кстати, о школьном курсе географии – здесь же Валдайская возвышенность. Живописные виды всегда рождаются из контрастов и перепадов, глубокомысленно рассудил я.

Убаюканный плавным ходом машины, я начал откровенно подремывать, поэтому все дальнейшее случилось совсем неожиданно. Я не сразу сообразил, что зазвучали выстрелы. Показалось, где-то рядом вдруг заработал ополоумевший дровосек. «Что они здесь, совсем рехнулись, такую красоту рубить?» – успело мелькнуть в голове.

Ева по-девчоночьи взвизгнула, крутанула руль, машина резко вильнула, затормозила, пошла боком, остановилась совсем и начала заваливаться. Нас с Багром на заднем сиденье бросило в одну сторону, потом – в другую, потом разболтало и перемешало. Я скорее почувствовал, чем увидел, как долгую, томительную секунду автомобиль балансирует на двух колесах на краю обочины. Но все-таки не опрокинулся, шлепнулся обратно, металлически лязгнув подвеской.

– Быстро из машины! – напряженно выкрикнул Толик.

Мы посыпались. Воткнулись лицами в песок и траву. Замерли. И вдруг стало тихо. Как бывает на даче в приятный спокойный день, когда покачиваешься в гамаке под мелодичное щебетание птиц и жужжание насекомых. Летний день за городом… Хорошо на природе! Когда стрельба стихнет.