Профессор помнил. Он очень хорошо это помнил. Именно после его последней межгалактической экспедиции весь научный конгресс Секундуса и близлежащих планет отвернулся от него, плюс ко всему лишив его почетного звания главного космобиолога и председательского кресла научного совета. И вдобавок лишив его права на организацию и проведение всех экспедиций, как межпланетного, так и межгалактического уровня!

– Ничего ты не понимаешь! – обычно спокойный профессор вдруг вспылил. Казалось, что еще немного и его эмоциометр, интегрированный в комбинезон, попросту взорвется, не справившись с такой нагрузкой. – Да если моя гипотеза окажется верна, если легенда окажется правдой!

– Эти гипотезы и пыли космической не стоят! – устало вздохнул Кречетов. – Даже если первая планета жизни человеческой цивилизации, та самая легендарная Земля и существует, то там нечего искать! Наши далекие предки по своей неосмотрительности уничтожили на ней жизнь. Впрочем, ты ведь и сам прекрасно знаешь эту сказку!

Да, профессор Верховицкий знал Легенду о Земле, знал от начала и до конца, как и любой, кто вырос в Тераполисе. Но в отличии от других он верил в эту сказку, хотя и смотрел на жизнь исключительно с научной точки зрения. И вот именно сейчас эта самая научная точка зрения не давала ему покоя.

– Дима, ты только подумай,– он мечтательно вздохнул. – А если без нас там зародилась новая жизнь? Если она все-таки есть, эта Земля? Я ведь тогда смогу доказать существование стольких забытых видов, в которых никто из ныне живущих не верит! Более того – которых никто и никогда из ныне живущих ДАЖЕ НЕ ВИДЕЛ!

– И не увидит,– мрачно изрёк Кречетов. – Во-первых, потому что их нет, а во-вторых, даже будь у тебя разрешение на такую экспедицию, тот район Космоса всегда в течении всего Нового Времени считался одним из самых неблагополучных. И, в-третьих, это самое главное – не каждому выдают разрешения на экспедиции в те районы. А про тебя и вовсе говорить не стоит, сам понимаешь.

Да, профессор все это прекрасно понимал, понимал ничуть не хуже своего старого друга. Но в его руках имелось прямое доказательство, причем не какой-нибудь заштатной гипотезы, а доказательство Легенды. И этим самым доказательством он не имел возможности распорядиться, совсем не имел! Было от чего прийти в праведное негодование!

– Более того,– продолжал Кречетов. – Если я, вопреки всем действующим законам, дам тебе стартовый терминал, то сам знаешь, что со мной сделает межпланетная комиссия полетов – она мне устроит разбор полетов! Вплоть до того, что я, как и ты, останусь ни с чем!

– И что же делать? – спросил Верховицкий с бессилием в голосе.

– Забыть,– просто сказал Кречетов. – Забыть и жить дальше, занимаясь наукой в пределах института, пока тебя и этого не лишили.

– То есть, ты мне показываешь надежду на возрождение всей моей прежней жизни, а после предлагаешь забыть об этом? – с дрожью в голосе спросил Верховицкий. – Я тебя правильно понял?

Молчание Кречетова было красноречивей слов.

– И зачем ты вообще тогда показал мне этот сигнал! – профессор вскочил и начал мерять шагами комнату. Климат-боты, зависшие в воздухе небольшие дроны, спешно левитировались в разные стороны. – Зачем? Я теперь ведь жить спокойно не смогу! Думаешь мне после такого вновь захочется разводить анкалиотов? Выращивать денголии? Да я теперь даже научные труды Рысева, изучать спокойно не смогу! А ты говоришь – забыть!

Кречетов задумчиво смотрел, как его друг меряет шагами комнату. Он прекрасно понимал своего приятеля – действительно, как можно забыть то, что в случае успеха просто перевернет историю Новой Цивилизации Человечества с ног на голову? Но с другой стороны…