– То есть наш мир настолько нестабильный?

– По-моему, слово «нестабильный» здесь плохо подходит, – сморщила нос Драгана. – Мне больше по душе слово «нелинейный». Но по сути да, небольшие волны вероятности – это нормальное явление. Ты замечал когда-нибудь, что помнишь вещи, которые на самом деле не происходили? Или не помнишь что-то, что вроде бы никак не мог забыть? Что-то из этого, конечно, просто шутки памяти, но что-то – как раз маленькие волны вероятности от каких-то событий.

– Слушай, так это что получается? – меня захватила внезапно пришедшая в голову мысль. – Выходит, можно изменить прошлое?

– Ну, если уж придерживаться точных формулировок, то не изменить, а выбрать другое прошлое из тех, что произошли, но стали призрачными. Поскольку прошлых практически бесконечное множество, то всегда можно выбрать нужное. Если твоя воля достаточно сильна. Но на что-то серьёзное её, конечно, не хватит, ведь нужно перебороть волю всех прочих участников. Такой фокус могут проделать разве что Сияние или Сила. Хотя некоторые верят, что где-то существуют области неструктурированного Хаоса, нетронутого волей – вот там можно творить что угодно, меняя настоящее и прошлое. Ну я тебе уже говорила, что не особенно в это верю.

– Звучит просто поразительно, – признался я. – Но мне очень не нравится тот момент, что каждое мгновение бесчисленное множество Кеннеров исчезает, оставляя лишь одного. Ведь я теперешний в следующее мгновение могу так же исчезнуть.

– Что за глупости, Кен, – пренебрежительно фыркнула Драгана. – Никто никуда не исчезает. Есть только один Кеннер – тот же самый во всём бесчисленном множестве ветвей. Точно так же, как во всех ветвях существует один и тот же мир. Вот, к примеру – ты же знаешь, как устроен атом? Электрон вращается вокруг ядра, но хоть электрон и точечная частица, он при этом размазан по всей электронной оболочке. Мы не можем сказать, где он конкретно находится – он везде. Но во всех точках это одна и та же частица. Кеннер, который сейчас меня спокойно слушает, и Кеннер, который в это мгновенье отбирает у меня эту грушу и съедает её сам – это всё один и тот же ты.

– Тот Кеннер просто невозможен в любом из миров, – решительно отказался я. – Я никогда не стану отбирать еду у женщины. Разве что заберу её вместе с женщиной. Ладно, я ещё подумаю, над твоим рассказом, сразу он как-то не очень умещается в голове. Но главное я уловил – наш Генрих скоро выздоровеет, и всё вспомнит.

– Ну если не вдаваться в излишние сложности и сказать проще, то да, он выздоровеет, – засмеялась Драгана.

Она немного развеселилась, и сразу стала выглядеть как-то получше.

– Знаешь, Гана, если вернуться в наш обыденный мир, то меня всё больше беспокоит один вопрос, – я решил воспользоваться случаем, и прояснить всё, что можно. – А именно предстоящая стычка с Греками.

– И что же именно тебя беспокоит? – с отчётливой ноткой иронии поинтересовалась Драгана.

– Я опасаюсь того, что князь втянет меня в кровную вражду с группировкой Грека, из которой я сам не смогу выпутаться, – откровенно объяснил я. – И мне придётся прятаться за князя, и получится, что я стану зависеть от защиты князя, и в целом потеряю самостоятельность. Это, конечно, наихудший возможный сценарий, но… В общем, ты поняла.

– Я поняла, – мягко сказала Драгана. – Кеннер, извини меня за прямоту, но ты ошибаешься, считая, что Вселенная вращается вокруг тебя. А ещё ты ошибаешься, думая, что Яромир станет так грубо тебя подставлять. Он вообще так безобразно не поступает. А в данном конкретном случае твоё участие по большому счёту не является значимым. Это предложение князя было именно знаком расположения. Я передала ему, что ты не проявил заметного желания – он просто пожал плечами и вычеркнул тебя из своих планов, вот и всё.