– Высокие отношения, бурное море страстей, – с иронией прокомментировала Ленка. Ей, конечно, легко иронизировать – Магда к ней никогда не цепляется. – Но я, собственно, зачем тебя искала… хочу кое-что тебе показать. Помнишь ту странную структуру возле маршрута патрулей?

– Помню, – кивнул я. – А что с ней?

– С ней всё по-прежнему, но я хочу, чтобы ты ещё раз на неё посмотрел.

– Ну пойдём посмотрим, – пожал я плечами, вставая из кресла.

Со структурой всё действительно было по-прежнему – с прошлого моего визита она совершенно не изменилась. Если, конечно, не считать того, что раньше она торчала посреди сугроба, а сейчас здесь было маленькое, почти высохшее болото, до которого у нас пока не дошли руки.

– Ничего не замечаешь в ней, Кени?

– Да вроде всё то же самое, – неуверенно отозвался я, пристально рассматривая мутноватый шар неправильной формы с множеством шишек и выростов.

– Не на то смотришь, – снисходительно сказала Ленка. – Ну, я и сама, считай, несколько месяцев эту штуку разглядывала, прежде чем поняла, куда надо смотреть. Всё там просто оказалось – смотри не на общую форму, а выдели точки и линии напряжения. Куда пространство сильнее всего стянуто, не знаю, как точно сказать.

У меня всё равно не получалось что-нибудь увидеть. Я долго таращился на этот шар, пока у меня не начали слезиться глаза, но так и не смог ничего заметить, кроме мутных разводов.

– Давай помогу, – наконец, сжалилась надо мной Ленка. – Откройся мне и следи за моим взглядом.

У нас всё лучше и лучше получалось объединение чувств, и я в самом деле, наконец, увидел.

– Видишь, Кени – это на самом деле никакой не шар, а многогранник, и рёбра у него образуют правильную структуру. Разные вздутия и неровности на гранях, похоже, никакой роли не играют – главное, что все вершины находятся там, где надо, и рёбра не исказились. Вот конкретно эта штука перед нами является икосаэдром, – она посмотрела на моё непонимающее лицо и пояснила: – то есть двадцатигранником. А ещё мы знаем, что икосаэдр – это один из пяти правильных многогранников, и у него есть дуальный правильный многогранник, а именно додекаэдр, правильно?

– Эмм… – промычал я. – Уверен, что ты совершенно права, милая.

– Было бы очень интересно посмотреть, как ведёт себя пространственная структура, основанная на додекаэдре, – увлечённо продолжала Ленка. – У икосаэдра грани представляют из себя треугольники, и к каждой вершине подходят пять рёбер, а у додекаэдра, наоборот, грани являются пятиугольниками, зато от вершин отходят только по три ребра.

Есть свои плюсы в том, чтобы иметь умную жену, которая легко разберётся с любым додекаэдром и объяснит его мужу понятными словами. И от которой никогда не услышишь: «Дорогой, я опять забыла, какую кнопочку здесь надо нажимать».

– Ну, наверное, было бы интересно посмотреть, – согласился я. – И как ты собираешься это сделать?

– Пока никак, – вздохнула она. – Я даже простейший тетраэдр не могу построить. Очень трудно создать напряжение пространства в виде идеально ровной тонкой линии. Да и от одного ребра толку никакого. Даже одна грань из трёх рёбер ничего не даст – нужна замкнутая фигура, чтобы пространство внутри свернулось. Я вроде поняла, как этого добиться, но нужно много практики.

– Вообще-то, это не должно быть сильно опасно, – прикинул я, рассматривая структуру. – Попрактикуйся. Правда, не совсем понятно, какие возможности здесь открываются, но что-нибудь полезное из этого наверняка выйдет.

– Давай этим вместе позанимаемся, – предложила Ленка. – У меня одной не очень получается, а вместе мы можем попробовать собрать что-нибудь простенькое, вроде тетраэдра.