Почему строители, прекрасно осведомлённые о климатических условиях этого места, поскупились на утепление домиков, я не понимаю. Может быть, они считали, что лагерь делается для закалённых олимпийцев, и решили, что тем всё нипочем. Один раз мне довелось жить в домике – сдуру показалось, что это комфортнее, чем с двадцатью девчонками в одной комнате, – но на следующий год я опять запросилась у Александры Викторовны в корпус: мёрзнуть больше не хотелось.

– Ну, здравствуй, Жемчужина! – тихо шепчу я вне себя от радости. – Вот я и приехала снова!

И пока лес что-то шелестит в ответ, Александра Викторовна уже кричит мне, чтобы я забирала свои вещи и тащила их в корпус.

23 июля

Детей в эту смену приехало много – полсотни, а то и больше. Я стою вместе со всеми возле медпункта: медосмотр в первый день – обязательная и первейшая процедура. Расселение будет после, а теперь будущие воспитанники православной смены топчутся с вещами возле небольшого домика, отмеченного на двери красным крестом, и изнывают от скуки, пока Александра Викторовна не берёт ситуацию в свои руки.

– Ариадна Харламовна! Кристина Сергеевна! Займите, пожалуйста, освободившихся детей. – При детях директриса зовёт их только по имени-отчеству, даже совсем молодых Кристину и Роберта. Да что говорить – даже Лену, собственную дочь!

Те, кто уже прошёл медосмотр, облегчённо вздыхают и собираются возле названных вожатых. Ариадна отбирает себе восемь человек и ведет играть в игру под названием «репка». И хотя я знаю, почему так хитро улыбается моя любимая вожатая, я тоже честно иду играть вместе с новичками, которые ещё ничего не подозревают.

Ариадна играет в «репку» каждый год в первый день смены. Она раздаёт каждому участнику роль персонажа из одноименной сказки – «бабка», «дедка», «репка» и так далее – и начинает рассказывать всем известную историю. И каждый раз, когда участник слышит назначенную ему «должность», он приседает. Вот, собственно, и всё. Но если бы это было так просто…

– Репка солёная, репка большая, репка жёлтая! Приседай, приседай! Репка, репка и ещё раз репка, и просто репка! – Ариадна на мгновение останавливается, чтобы перевести дыхание и придумать следующую фразу. Она упоминает репку гораздо чаще, чем в оригинальном варианте сказки – это несказанно веселит всех участников. Дети с интересом ждут продолжения. И оно следует:

– А бабка – та бабка, которая жена дедки, – бабка, которая любит семечки, бабка, у которой внучек много… Внучка, почему не приседаем? Бабка, которая варенье варит по воскресениям… Бабка… А ладно, пошла, значит, бабка… Бабка, говорю! – Девочка, играющая «бабку», со вздохом приседает, наверное, в сотый раз проклиная свои босоножки на каблуках. – Бабка, значит, кликнула внучку. Внучка отказывается, у внучки маникюр, внучке себя жалко, внучка не хочет репку тащить! Репку, говорю, тащить! – Мальчик-репка с притворно удрученным видом садится на корточки и отказывается подниматься. Вредному овощу, никак не желающему вылезать из земли, в Ариадниной сказке всегда приходится приседать больше всех, поэтому вожатая назначает «репкой» самого здорового и сильного ребенка, как правило, мальчика.

– Я больше не хочу игра-ать, отпустите меня! – канючит он, словно двухлетний, но в голосе отчётливо слышны нотки смеха. – Я не знал условий игры, это нечестно! Я больше не могу ни сесть, ни встать, ни шага сделать!..

Ариадна, поднимает бровь и скептически смотрит на его накачанные икры, которые явно свидетельствуют о том, что парень привык приседать по меньшей мере раз тридцать за подход. Тот не выдерживает её иронично-сомнительного взгляда и с позором проваливает роль хилого ботаника, разражаясь заливистым хохотом. Мы с энтузиазмом поддерживаем смех.