Поэтому Надя лазила и через забор, и на дерево. Куда угодно, лишь бы не чувствовать себя худшей, ущербной или недотягивающей, которой она себе казалась в обществе ребят.

Опять же, ее никто так не говорил, никто не смеялся или не издевался. Она была для них как человек, которого легко не заметить или проигнорировать. Иногда правда мальчишки пытались подшучивать над ней из-за чего были награждены в лучшем случае тяжелым убийственным взглядом, а в худшем – крепкой затрещиной от которой еще долго звенело в ушах.

Такое отношение сохранилось до самого выпускного, даже когда они, уже совсем взрослые, сидели за праздничным столом и пытались хоть как-то поговорить с Молью, которое перед самым выпускным получила странное письме с шестью марками, а долго беззвучно плакала у себя в комнате, чем испугала соседок, никогда не видевших ни единой слезинки на ее лице за все эти шесть лет.

В тот вечер Надя седела с потерянным видом, но отчего –то, нахождение в компании не казалось ей такой уж пыткой, как раньше, напротив она была не прочь пошушукаться с девчонками или даже выпить припрятанного алкоголя с парнями. Но нет, она просто сидела и смотрела на расползающиеся по стене цветные блики, напоминающее крылья пойманной оранжевой бабочки. Сегодня Надя смотрела на свое платье, как на что-о далекое и забытое.

Правда до сих пор остался след от помады на самом краешке правого рукава. Это было не важно, потому что времени катастрофически не хватало, приходилось надеется, что она не поправилась и платье благополучно сойдется на спине.

И да, платье сошлось, оно было даже слегка велико, поэтому плечи пришлось прикрыть палантином, подаренными коллегами на день рождения.

Уже сидя в метро накрашенная и разодетая Надя выдохнула, поняла, что сильно она на мероприятие не опоздает, разве что на пару минут, но это не фатально. Сейчас же можно было смотреть на экран безмолвного телевизора, установленного в вагоне метро. Там говорили про юбилей путешественницы, восьмидесятилетней женщины, которая в одиночку обогнула на простые лодки все черноморское побережье. Говорили, что Светлана, пережившая в детстве страшные события, впоследствии стала картографом, а потом и заядлым путешественникам. Показывали детские фотки девочки, где ей было лет шестнадцать и она, светловолосая красотка в длинной, почти монашеской юбке, стояла в обнимку с двумя мальчиками с удивительными глазами, которые должно быть, были ее братьями или хорошими друзьями. Надя долго смотрела на эту, теперь уже бабушку, и думала о том сколько же она прекрасных мест увидела в жизни? Скольких людей поведала? И как же ей было тяжело выйти из своей зоны комфорта.

Надя ей завидовала. Но долго ее печальные размышления не продлились. Потому что объявили необходимую станцию, на которой следовали выходит и очень сноровисто двигаться к выходу. А на высоких каблуках это было далеко не просто, даже с учетом того, что каблуки это были широкие, и устойчивые, а не столбики-спичками, на которых грациозно перемещаются большое количество москвичек.

Балерина так запыхалась, что в театре даже не могла сформулировать свое желание купить программку, а потом найти деньги, все по той же причине. Но курчавый парнишка в нелепой фиолетовой бабочке подарил ей брошюру совершенно бесплатно, а потом еще и улыбнулся, как-то искреннее и почему-то очень по знакомому. Настолько, что на Надю напала паника, с которой она надеялась расстаться уже много лет. Но, как было видно, этому не судьба было случиться. Хорошо, что таблетки от панических атак всегда лежали в сумочке.