Выступления действующего градоначальника Виктор Алексеевич использовал против него же самого.

– Федотов ссылается на то, что у нас нет ни нефти, ни газа, ни других природных богатств, – говорил он, опровергая аргументы основного противника. – Всего этого, кроме железной руды, нет и в Люксембурге, европейском государстве, равного нашему Ольмапольскому району по площади. Но если Люксембург – высокоразвитая постиндустриальная держава с высоким же уровнем жизни, то Ольмаполь – нищий заброшенный край. Сравнений можно найти полно. Много ли природных ресурсов, скажем, у той же Японии, подверженной природным катаклизмам, или Финляндии? Не больше, чем у нас, между тем обе эти страны тоже процветают! А мы десятилетиями то топчемся на месте, то идём ко дну. Значит, дело не только в наличии или отсутствии полезных ископаемых, но и в желании и умении властей строить общественные и экономические отношения.

Газеты и телевидение поливали Черноусова грязью со всех углов и точек зрения, какие только можно было придумать. Припомнили даже амурную историю, приключившуюся незадолго перед тем, как его искалечили.

В ту пору, по слухам, он потерял голову из-за Генриетты Леопольдовны, жены своего бывшего газетного шефа, некоего Воробьёва. И она, вроде бы, воспылала к нему страстью и пренебрегла мужем ради большой любви. Но когда Виктор Алексеевич оказался в инвалидной коляске, женщина будто бы взвесила всё за и против и вернулась к законному супругу. Сразу после этого Воробьёвы уехали куда-то на сторону.

И вот этот пронафталиненный отрывок из жизни претендента на мэрское кресло вытащили на свет божий.

Журналиста в призме давнишнего любовного скандала стали подавать исключительно как аморального типа, для которого не существует ничего святого, а на первом плане только удовлетворение сладострастия.

На самом же деле отношения Черноусова и мадам Воробьёвой были куда запутанней.

Кроме всего прочего, в те времена, равно как и теперь, действовали сильные подводные течения, линии которых, в частности, сводились к поиску компромата на независимого журналиста с тем, чтобы выдавить его из города.

Каждый шаг Виктора Алексеевича тщательно отслеживался. Не успел он перемигнуться с Генриеттой Леопольдовной, как с ней тут же побеседовали заинтересованные лица и за весьма внушительную сумму предложили завязать интрижку с корреспондентом. И без лишних слов вручили половинный аванс.

Мучившаяся от безделья и склонная к авантюрам, Воробьёва дала согласие и пустилась во все тяжкие. Однако в разгар отношений с Виктором Алексеевичем, узнав его как незаурядного свободомыслящего человека, отличающегося от остальной серой массы, она воспылала к нему неистовой неугасающей страстью и как-то раз вслед за мгновениями близости рассказала о подоплеке происходящего.

В ответ Черноусов только посмеялся и сказал:

– Забудь о нечистых деньгах и подонках, которые тебе их дали. Пусть сгинет всё прежнее!.. Нам ведь хорошо друг с другом и это – главное.

– Ах, Витя! – воскликнула женщина, обрадованная такому лёгкому отношению любовника к чёрному делу. – За один лишь час, проведённый с тобой, я готова отдать половину жизни! Ты пробуждаешь во мне только чистые чувства и помыслы; только познакомившись с тобой, я поняла, для чего стоит жить. А там, откуда я пришла, один примитивизм, бесконечное накопление и подгребание под себя. О господи, ну хоть бы краешек светлой мысли был у кого!.. Витя, миленький, давай уедем отсюда!

– Нет, Генри, уезжать рано, прежде мне надо вытащить на суд людской ещё одно дельце, показать, кто есть кто и откуда протянулись щупальца спрута.