– Я – не очередная твоя шалава, ясно! – вскочила Мейсон.

Он лишь издевательски закатил глаза и направился в каюту. Еще истерик ему не хватало. Она последовала за ним.

– Как ты можешь так со мной обращаться, ты совсем охренел?!

– Нет, это ты охренела! Ты что себе напридумывала, дорогуша? Думаешь, если я молчал, пока ты ездила по ушам прессе, это что-то значит?

Он с интересом наблюдал, как она бледнеет от гнева и унижения. О, сейчас по сценарию в ход пойдут слезы! И точно. Он даже хмыкнул.

Ему было плевать на ее истерику, Маркус знал, что это – «крокодильи» слезы, дабы вызвать у него сожаление, вину и, черт этих женщин знает, что еще. Но чувствовать себя виноватым за правду он не собирался. Ему осточертела эта игра, как и Лорен со своими грандиозными планами на него.

–Прекращай уже этот спектакль, роль влюбленной женщины тебе не идет.

–О, я бы с удовольствием. Меньше всего я хотела бы любить такую сволочь, как ты, но жизнь не спрашивает, когда раздает роли.

– Ой, да брось ты этот пафос, Лори! – засмеялся Маркус. – Я не хуже тебя знаю, как манит то, что недоступно. Тут и в любовь не сложно поверить.

Но Лорен еще больше распалили эти слова, и она зарыдала в голос:

–Да что ты об этом можешь знать, бесчувственная скотина?! Я унижалась перед тобой – ублюдком, этими отвратительными духами с жасмином обливалась, лишь бы угодить тебе, слушала, как ты во сне зовешь какую-то шлюху Эни! Ааа…ты с ума сошел?! – вскрикнула она от боли, когда он схватил ее за волосы и тихим от сдерживаемой ярости голосом процедил:

– Быстро собрала свои шмотки, и исчезла с моих глаз!

Он отпустил ее и, девушка, упав на пол, начала истерично рыдать.

–Я тебя ненавижу!

Маркус ничего не ответил, он сам не понимал, что его так разозлило. Сразу же после этой вспышки, он вышел из каюты и через полчаса улетел частным самолетом, оставив рыдающую девушку одну. Жалел ли он?! Жалел. Но то, что с Лорен все было кончено безмерно радовало. Эти отношения ему осточертели. Он даже удивлялся, как вообще мог думать о том, чтобы жениться на ней. Хотя она тут совсем не причем.

Спустя пару дней он послал цветы с извинениями, обзывая себя трусом за то, что не сказал «прости» той, перед которой действительно чувствовал себя виноватым. Мелькнула мысль, но он лишь рассмеялся, понимая, что это такая глупость. Он бы еще через год очнулся. Нет, он точно загремит в психушку, если не прекратит думать об этой девчонке. Невероятным усилием воли он все же прекратил: днём работа не оставляла времени, а ночью – не было сил.

Только вот работа теперь исключалась на целую неделю, а девчонка по-прежнему продолжала сводить с ума. Мистика какая-то, ей богу. Видимо, он совсем погряз в цинизме, раз отношения с женщиной вне постели вызывают у него ломку. Но было бы полнейшим свинством переспать с этой девочкой, когда вокруг него полно шлюх, готовых по щелчку раздвинуть ноги. Однако, других ему не надо, ему эту русскую подавай!

Ладно, сегодняшний вечер он зальет хорошим виски, а дальше посмотрит. Он ведь может послать на неделю спортивный режим, и он его пошлет.

Через полчаса, пробившись через толпу журналистов, Маркус летел в свою квартиру между Найтсбриджем и Гайд-парком.

Когда он вошел в пентхаус в девятьсот тридцать квадратов с панорамой на парк, его вдруг поразил неуют дизайнерской обстановки этого роскошного жилья. Дом с картинки. Вот и вся его жизнь такая искусственная, созданная чьими-то руками. Единственное, что он любил в этом доме – это спортзал, который обустраивали под него. Все остальное – хрень какая-то.

Вот для чего у него в гостиной стоит рояль? Для красоты, потому что в интерьер вписывается? Бред какой! Хотя однажды он нашел ему применение…