Итак, в лесу загудело.

«…Дорога просматривалась метров на сто, а далее резко поворачивала вправо, так что полагаться приходилось исключительно на слух. И все двадцать пять человек прекрасно слышали, как совсем близко надрывается мотор, как скрежещут шестерни в ветхой коробке передач. Совсем близко раздавались эти звуки, под самым носом, за поворотом. Вот-вот появится машина…

Она так и не появилась. Более того, мотор вдруг замолчал и больше уже не работал. Воцарилась неописуемая таежная тишина. Полагая, что наш старенький ГАЗ-51 накрылся медным тазом буквально в паре сотен метров от лагеря – а иного вывода на основании того, что мотор сначала работал, а потом умолк, и нельзя было сделать, – самые нетерпеливые бодрым шагом двинули навстречу.

И не обнаружили за поворотом никакой машины. Более того, не обнаружили ее вообще. Недоуменно матерясь, прошагали в сторону деревни еще не менее километра – но никакой машины не обнаружили.

Она так и не появилась в тот день. Прибыла только через сутки. Такие дела.

Естественно, имела место некоторая оторопь. Ведь, с одной стороны, чуть ли не три десятка человек прекрасно слышали, как совсем рядом, ну, метрах в двухстах самое дальнее, завывает изношенным мотором старенькая машина, переваливаясь по буграм и колдобинам. С другой стороны – те, кто пошел на звук, не обнаружили вблизи каких бы то ни было транспортных средств с двигателем внутреннего сгорания… Ясен ребус?

И ведь через два дня все это в точности повторилось, вновь повергнув отряд в злое, тягостное недоумение. Снова близенько, вот туточки, за поворотом шумит мотор, скрежещут передачи, тужится потрепанная машиненка, пытаясь одолеть колдобины и рытвины, вот-вот покажется из-за поворота… а вот вам шиш! В один прекрасный момент звук мотора умолкает, словно повернули некий выключатель, и ни звука более не слышно. До следующего раза. Невидимая машина с завидным постоянством стремится к лагерю и, не доехав до него пары сотен метров, исчезает неведомо куда…

Бога ради, только не надо логических, рациональных, материалистических объяснений! Их попросту нет, понимаете? Версию о том, что это попросту долетал до нас шум мотора ездивших где-то поблизости машин, отмели почти сразу же. Потому что „поблизости“ не было ни машин, ни дороги с оживленным движением. До деревни, повторяю еще раз, было километров пять – и еще километрах в восьми далее располагалась самая оживленная ближайшая трасса.

Очень скоро, осатанев от этих мистических непонятностей, мы выкроили время и принялись экспериментировать – при полном попустительстве начальства, которому самому было интересно. Благо и наш шофер с настоящей машины, оставшийся ночевать в лагере и на следующий день обоими ушами слышавший „невидимку“, своими ногами отмахавший километр дороженьки, всецело проникся ситуацией.

В общем, шофер ездил, а мы слушали. Экспериментальным, сиречь строго научным, путем было установлено:

а) шум мотора настоящей машины слышен в лагере исключительно тогда, когда она находится не далее чем в трехстах метрах от лагеря;

б) если отъехать дальше, мотора в лагере не слышно;

в) шум моторов других, посторонних, далеко проезжающих машин до лагеря попросту не доносится.

А „невидимка“, сволочь такая, продолжала мотать нервы. Если не каждый вечер, то уж через пару дней на третий – это как закон. Возможно, кому-то и смешно это читать, не спорю, никаких привидений с синими рожами, никаких оборотней, леших.

Но тогда нам, честное слово, было не до смеха. Мы попросту злились. Однажды, когда поблизости раздался шум мотора – метрах в двухстах, не дальше, как обычно! – наш шофер, тоже изрядно осерчав, вскочил в своей раздолбанный „газон“ и помчал навстречу „невидимке“ со всей скоростью, какую позволяла разбитая колея.