Странное состояние посетило меня. Такие же девчонки, те же мальчишки, то же самое море, что было тогда, когда мне было столько же, сколько сейчас им.

Как жаль, как жаль… эти девочки никогда не узнают, что такое любовь.

Девушка мечтала о любви, страстно любила естественную природную красоту и как ни странно для нежного возраста, наслаждалась одиночеством.

Представляете себе такое удивительное, больше того, странное несоответствие? Кого и как она собиралась любить в уединении? Разве что саму себя.

В самом начале лета Лиза присмотрела место на высоком берегу реки, на крутом её изгибе, обращённое на запад.

Когда-то на этом  пустыре был разбит небольшой городской парк. Мама рассказывала, что в выходные дни там прежде играл духовой оркестр, отчего становилось людно и весело.

Потом парк перенесли в другой конец города, где выстроили Дворец культуры, а на этом месте поставили детский туберкулёзный санаторий.

Теперь ни от того, ни от другого не осталось следов, кроме огромных лип, высотой с многоэтажный дом и каменной арки с коваными воротами на самом входе, небольших ровных площадок и зарослей мелколесья, сквозь которые не пробраться.

Лиза бывала здесь множество раз, потому, что в этот заброшенный уголок никто не забредал. Здесь было сухо и тихо, именно то, что она любила.

Однажды Лиза задержалась на этом бережке немного дольше обычного и увидела волшебство – удивительной красоты закатную феерию.

Понятно, что финальную гастроль отправляющегося за горизонт солнца, декорированную разноцветным цветовым шоу, девочка видела многократно, но основную часть постановки обычно скрывали городские постройки, деревья и неровности пейзажа.

В тот раз она увидела абсолютную гармонию редкостной: чарующей подвижным разноцветьем, неземной, ослепительной красоты, которая была динамичной, подвижной.

Багровое, кроваво-красное, оранжевое, малиновое, пурпурное, фиолетовое с жёлтизной зарево заполняло значительную часть горизонта. Цвета были яркие, сочные. Они переливались, вытягивались, просачивались, смешивались, словно кто-то там, в вышине, орудовал гигантским миксером или перемешивал краски, прежде чем нанести на другое полотно.

Всё это великолепие в полном объёме отражалось в неподвижной глади речной воды, меняло очертания и таяло постепенно, вливаясь одновременно вглубь души сгустками беспричинного ликования и радости.

С тех пор Лиза старалась не пропускать волшебные вечера, которые дарили закатные феерии. Случались такие представления не так часто, как хотелось, и продолжались они совсем недолго, но настроения праздника и счастья обычно хватало до следующего заката.

Самым удивительным во всей этой истории было то, что девочка не просто смотрела на переливы красок, она в них плавала, пыталась руководить движением слоёв и течений, словно дирижёр симфоническим оркестром.

Девочка напрягала глаза и мышцы, перемещая цветную массу, а когда не получалось – плакала, наивно полагая, что не каждому дано стать феей.

Слёзы лились из удивительных серо-голубых глаз, но девочка продолжала попытки смешивать движением души и рук краски, пыталась разлить их по всему небу. Она очень хотела любви и счастья, которые просто обязаны быть цветными и яркими как закаты и рассветы.

Понятно, что ей ни разу не удалось продлить представление.

Именно по этой причине Лиза научилась смотреть закат с закрытыми глазами.

Маленькой фее, а она действительно была крошечная, ни одному юноше в техникуме девочка не доставала даже до подмышек, казалось, что совсем никто её не любит.

Это было обидно, иногда больно.