– Нет, герр полицай, – Шпатц отрицательно покачал головой. – Я с ней познакомился несколько часов назад.

– Что ты такое говоришь! – Францеска сжала пальцы на руке Шпатца так, что ему показалось, что сейчас потрескаются кости. – Ты не можешь вот так меня оттолкнуть!

– Простите, фройляйн Францеска, – Шпатц осторожно стал разжимать ее пальцы. Девушка отпрянула, толкнула Шпатца в плечо, потом неожиданно бросилась вперед и попыталась вцепиться ногтями в ее лицо. Шпатц едва успел перехватить ее руки. Но тут вмешался полицай. Он схватил девушку за запястье, заломил ей руку за спину и грубо уложил лицом в пол.

– Ваша очередь еще не пришла, фройляйн! Вам следует сидеть у стены и молчать! Все понятно?

Францеска прокричала что-то неразборчивое сквозь рыдания.

– Фогельзанг, Крамм, Карги! – повторил от двери второй полицай. Шпатц встал и нетвердым шагом направился к двери. От нескольких часов сидения на холодном полу ноги затекли. Перед самой дверью оглянулся на Францеску. Та все еще лежала на полу, придавленная коленом и рукой полицая. Пожал плечами и вышел в унылый коридор, тускло освещенный неяркой лампочкой.

Третьим в их компании оказался тот самый парень, который согласился провести их в подвал. При аресте ему разбили нос, теперь он распух, а на лице все еще остались подсохшие бурые разводы. Всех троих провели по недлинному коридору, в который выходил десяток таких же дверей, как и та, из которой их только что вывели. Упирался коридор в решетку, дверь в которой была открыта, а рядом с ней дежурил другой полицай. За поворотом – короткая лестница и еще один коридор с одинаковыми дверями в обе стороны. У третьей двери слева их ждал еще один полицай.

Помещение, куда их привели, тоже было безрадостным, но кое-какая мебель тут все-таки была. Деревянный письменный стол, за которым восседал внушительных размеров оберфельдфебель, на стене сбоку висел экран с ростовой разметкой. Рядом с зарешеченным окном – высокий стеллаж, сверху донизу набитый картонными папками. Напротив экрана – громоздкая фотокамера.

– Фогельзанг! – выкрикнул тощий человек, топтавшийся рядом с экраном. – Встать сюда. Ноги на желтые метки! Это – держать перед собой!

Шпатц вздохнул, взял табличку и направился к экрану. Поставил ноги на желтые отпечатки ботинок. Посмотрел на табличку. На ней было большими буквами написано слово «ПОЗОР». Хмыкнул.

– Смотреть в камеру! Не шевелиться и не моргать! – скомандовал тощий, уже переместившийся к своему аппарату. Ослепительная вспышка. Жужжание. Щелчок.

– Крамм! – выкрикнул тощий. – Фогельзанг, отдайте табличку и топайте к той стене!

Куда конкретно показывал тощий, Шпатц не видел. От вспышки он ненадолго ослеп.

– Пошевеливайтесь! – прикрикнул тощий. Шпатц послушно пошел вперед, часто моргая. Крамм забрал у него табличку и послушно встал у экрана. Яркая вспышка за спиной. Жужжание. Щелчок.

– Карги!

Шпатц стоял, подперев стену. Ситуация была дурацкая, но не злила. Уже даже про еду и сон не думалось.

– Ну что, отребье, – толстый полицай поднялся со своего места и оказался еще более внушительным, чем сидя. Мало того, что он был выше Шпатца, так еще и в ширину он превосходил более, чем в два раза. – Пьяницы. Шайскопфы. Что смотрите так невинно, заморыши дерьмозадые? Мне противно смотреть на ваши рожи! Сейчас, когда наша страна ведет справедливую войну, вы, вместо того, чтобы бежать, придерживая штаны, в вербовочный центр, трахаете проституток и пьете! Вот ты, шванцлутчер! Как ты можешь оправдать свое мерзкое поведение?! – толстый палец оберфельдфебеля уперся в Карги.