4. Глава 3

Держать ее в руках было странно. Бродяга уже и забыл, когда вот так вот кого-то успокаивал, на коленях качал… Никогда, наверно…

Хотя, нет, в самом детстве, еще до детдома, было что-то такое, да… Может, сестренку маленькую совсем, когда она на дорожке возле дома упала и коленку разбила. Точно. Он тогда, сам мелкий еще, и шести лет не было, наверно, утешал ее, промывал ранку раствором марганцовки, как когда-то видел в детском саду, и потом качал на коленях…

Воспоминание заставило чуть-чуть напрячься, неосознанно сжать сильнее ладони, и девчонка это почувствовала. Вздрогнула пугливо, словно струна, вытянулась в его лапах. Надо же, какая чуткая…

Или услышала что-то?

У девочек слух острее…

Бродяга и сам прислушался, затем осторожно ссадил девчонку с колен на топчан, приложил указательный палец к мягким наощупь, мокрым губкам.

Тут же торопливо убрал руку, потому что немного торкнуло совсем не там, где нужно в такой ситуации, и встал с топчана.

Поискал наощупь тяжелое теплое одеяло, кинул в сторону гостьи.

— С головой, — коротко приказал он, надеясь, что она поймет верно.

И, судя по шороху за спиной, девчонка оказалась не из тупых.

Как выяснилось, предосторожности были очень кстати, потому что спустя минуту рядом с железной дверью дворницкой послышались мужские голоса, а затем в саму дверь забарабанили:

— Дворник! Открывай давай! Открывай!

Бродяга покачал головой, поражаясь наглости пришельцев, затем включил небольшую лампу на столе, подмигнул настороженно сверкавшей глазами из-под одеяла девчонке и пошел открывать.

Распахнул дверь, сразу вставая так, чтоб перегородить вход. И молча уставился на незванных гостей, прекрасно осознавая, насколько его тяжелый взгляд, вкупе с массивной медвежьей фигурой, производит интересное впечатление. Мощное, можно сказать.

Похоже, гостей проняло сразу, потому что с минуту царила ошеломленная тишина. Пришельцы, трое молодых парней, с борзыми рожами и повадками хозяев жизни, явно не ожидали увидеть здесь кого-то, подобного Бродяге, а потому слегка , мягко говоря, удивились.

Ну, а Бродяга воспользовался ситуацией, чтоб рассмотреть их попристальней. И убедиться, что первое впечатление — самое верное.

Парни выглядели обеспеченными мажорами, и, наверно, такими и были, правда, с поправкой на деревенский апломб.

Бродяга знал таких, видел много раз.

Дело в том, что вокруг не особенно крупного, хоть и областного города, испокон веков селились в деревнях и многочисленных отдельно стоящих хуторах люди. И, зачастую, эти люди были богаче многих городских жителей. Жили в каменных хоромах, с ухоженным садом и даже бассейном, имели по несколько машин на семью. У их детей чуть ли не с десяти лет были свои мопеды, потом мотоциклы, а, после восемнадцати, уже и полноценные тачки. Не из дешевых. На них золотая деревенская молодежь рассекала по городским ночным улицам, показывая всем, кто тут реально хозяева. Сами жители богатых хуторов, иногда занимающих площади, как целые деревни, занимались сельским хозяйством, фермерствовали, разводили пчел, поставляя по всей стране душистый мед, славящийся своим качеством, а, кроме этого, ходили упорные слухи о том, что на хуторах живут и те, кто городом управляет. Например, начальник ГАИ города жил неподалеку, в собственной усадьбе. Его сын гонял по ночным улицам на ауди последней модели, и его, естественно, никто не останавливал и штрафов не выписывал. За городом жили главный судья, еще владелец единственного в городе хлебного комбината и прочие серьезные люди. В богатых деревнях, жители которых делились по национальному признаку: русские и татары, были свои законы, свои правила. И всех все устраивало.