Пока женщина говорила с подругой о своей нелёгкой жизни, у нас было время окончательно прийти в себя и сделать правильные выводы.

– Тут в соседнем здании есть магазин продуктовый. Дуй туда, купи коробку конфет, – я вручил Вовке купюру и хлопнул по плечу. – Можешь ещё банку кофе захватить. И шоколадку! И в пакет всё обязательно! Только не в прозрачный.

– Обижаешь, – ответил друг и пулей выскочил за дверь.

Через полчаса мы уже снимали копии со старинных карт, а милейшей души архивный работник, заботливо хлопочущая вокруг нас, участливо предлагала ознакомиться с оригиналами «Плана генерального межевания» нашей губернии.

Выйдя из здания архива, я отыскал взглядом стоматологическую клинику, и за руку, как ребенка, потащил Вовку в её сторону. Тот не сразу прочувствовал коварный замысел. Хотя и пытался сопротивляться, но всё же шёл. И только когда мы вплотную подошли к крыльцу клиники, и до него, наконец, дошло чего я добиваюсь, он вырвался и торопливо засеменил в противоположном направлении.

Я остался стоять на месте, а Вовчик отошёл от меня на безопасное расстояние, обернулся и, глядя круглыми глазами, демонстративно отрицательно замотал нечёсаной головой.

Безмолвный диалог длился недолго, и я решил, что слишком резко принялся действовать. Надо было менять тактику.

– Ну, хорошо. Тогда начнём с парикмахерской…

На поезд меня провожал чисто вымытый, гладко выбритый, стриженый и надушенный молодой человек в новых лаковых туфлях, фирменных джинсах и модной рубашке с позолоченными запонками. Хронического пьяницу в нём выдавала лишь лёгкая припухлость лица и жуткие чёрные зубы, которые исправлять было уже просто некогда.

Я пообещал, что за неделю улажу в столице дела со студией и сразу же вернусь, чтобы закончить его преображение. Он, в свою очередь, пытался меня заверить, что твёрдо решил завязать с выпивкой, начать новую жизнь и всё такое прочее. Я ему не верил, но делал вид, что рад такой решительности. Напоследок оставил ему визитку и разрешил звонить в любое время. Он сказал, что будет звонить каждый вечер.

Так и расстались. Я уехал на полгода, нарушая обещание вернуться через неделю, а Вовка так ни разу и не позвонил.

Зато за это время мне удалось тщательно изучить каждый сантиметр снимков карт и планов, а также более скрупулёзно отнестись к переводу текста послания, которое удивительным образом сохранилось в моих старых школьных тетрадях.

В итоге выяснил, что клад был закопан на дне оврага или небольшого водоёма, который располагался между устьем Северского Донца и скифским курганом. Оставалось отмерить два километра (это и есть 3000 аршинов) от реки, и на этом расстоянии искать по карте углубления и водоёмы. Ну и заодно выяснять, где по берегам стоят курганы.

Казалось бы, всё просто и ясно: вот курган, вот река, вот между ними озеро или ямка. Если всё сошлось, значит, скорее всего, там и есть клад. Но не тут-то было!

Как оказалось, скифы эти были ребятами весёлыми и непоседливыми, поэтому кочевали где зря со своими семьями и стадами, не стесняясь обижать всех, кто попадался на пути. Обидели, отобрали всё что смогли, отпраздновали и дальше поехали самоутверждаться. В общем, жизнь не скучная даже в своём однообразии.

Но обижать получалось не всегда, и огребать, в таких случаях, приходилось по полной программе. Получили заслуженных тумаков, и ну давай хоронить своих героически погибших воинов вместе с лошадьми и оружием заодно! Вот только, как уже говорилось, народ был весёлый, а значит, просто ямку выкопать и похоронить по-человечески было для них слишком просто – это ж скукотища-то какая! Скифы находили самый высокий холм в округе, тащили туда убитого героя и на самой его вершине аккуратненько прикапывали вместе с верным конём. Так образовывался курган.