Девочка на секунду замешкалась. Пристально и придирчиво рассматривая бобра, она наконец задумчиво протянула:

– Ну… может быть…. – и немного ещё подумав, она сунула руку на дно корзины и извлекла оттуда на свет свой старенький, но такой надежный «Парабеллум», что бы не остаться совсем безоружной перед таким очень подозрительным и хитрым незнакомцем.

Глаза бобра ещё больше округлились. Пот крупными каплями выступил на лбу, когда он смотрел, как спокойно и непринужденно девочка заправляла пистолет за поясок своего сарафана, что бы тот случайно не выпал.

– Ну что, пошли? – обратилась она наконец к бобру, когда убедилась, что пистолет надёжно и крепко прилегает к её бедру, даря чувство уверенности и защищённости.

Бобёр схватил корзинку и быстро перебежал на другую сторону. Затем, дождавшись девочку, подал ей руку, помогая сойти с бревна на твёрдую землю.

– Спасибо, – как можно вежливее поблагодарила его Маруся.

– Не стоит благодарности, – бобёр, казалось, старался быть ещё как можно приветливее и не приметнее, а, может быть, был готов вообще раствориться в воздухе, как будто его здесь никогда и не было, – Ты иди, иди уже, тебя, наверное, уже заждались, волнуются.

– Там не знают, что я к ним иду.

– Вот сюрприз-то будет. Радости-то сколько! Ну, иди, ступай уже, – и бобёр перебежал на другую сторону ручья.

Маруся взяла корзинку и направилась в лес.

Убедившись, что девочка скрылась из виду за густыми ветвями елового лапотника, бобёр наконец-то перевёл дух:

– Только бы эта Амазонка не вернулась… Ходят тут всякие…  – и немного задумавшись, наконец принял решение, –  Не, всё, сворачиваю бизнес. Прибыли никакой, одни нервотрёпки и расстройство.

Что-то ещё прокрутив у себя в голове, бобёр резво сиганул в ручей и, пробравшись в вязком иле к середине поваленного дерева, быстро орудуя своими острыми зубами, перегрыз его на две половины. «Подпиленное» дерево с треском и шумом рухнуло в воду, обдав бобра таким освежающим и прохладным душем водяных брызг:

– Ух! Хорошо-то как! – с облегчением выдохнул бобёр,– Всё! Решено. На завод пойду. Токарем. Балясины точить буду. Но сначала – отпуск! – он откинулся назад и спиной упал в прохладную живительную гладь ручья, раскинул в стороны руки и ноги, и, лёжа на спине, медленно поплыл вниз по течению…

Не знаю, сколько времени пробиралась Маруся через дремучий, заросший лапотником лес, мы за ней не последуем. Оставим её на время одну. Мы лучше сделаем всё-таки телепортацию и подождём её уже у домика трёх поросят. Тихо, спокойно тут, можно и передохнуть.

Долго ли, коротко ли, не очень-то и заждались, как на опушке послышался треск ломаемых сухих веток и отодвинув рукой тяжелую колючую еловую лапу, из леса показалась наша путешественница. Маруся заметно подустала и казалось с трудом волочила свою довольно таки увесистую корзину:

– Ну, наконец-то, хоть куда-то я вышла.  Думала блудить мне и блудить. Вернее, заблуждаться… Нет, не так. Блуждать. Вот как надо. Интересно – где это я? Надо осмотреться.

Окинув взглядом округу, она увидела у подножия невысокого холма странный каменный домик, больше напоминающий одиноко стоящую башню старинного замка с флюгером-петухом на шпиле. Сбоку к башне было пристроено что-то непонятное из камня, то ли чуланчик, то ли сарай, то ли ещё одна комната.

– Ну, прям почти что Шапель, – резюмировала Маруся, немного очарованная открывшимся ей видом, – Часов только не хватает. И архитектор другой. «Дом для поросёнка должен быть крепостью» – так кажетсяв летописи записано. Значит, я по адресу, – и она направилась прямиком к дому, рассчитывая там уже и передохнуть и найти добрый приём у дружелюбных, как она считала, поросят.