Пропаганда работала четко; статьи и листовки о сущности жидобольшевизма выпускались миллионными тиражами. Каждый немецкий солдат на Восточном фронте точно знал, что воюет против тех, кто хуже звереq, – против русско-еврейских азиатских орд, против нелюдей, которых незачем брать в плен.

«Необходимо ликвидировать красных недочеловеков вкупе с их кремлевскими диктаторами, – говорилось в пропагандистском бюллетене № 112, выпущенном отделом пропаганды вермахта. – Германскому народу предстоит выполнить самую великую задачу в своей истории, и мир еще услышит о том, что данная задача будет выполнена до конца».[87]

Уничтожение захваченных в плен красноармейцев происходило повсеместно. На виду у местных жителей расстрелянных сбрасывали в противотанковые рвы, не сумевшие помешать победоносным танковым войскам рейха. Из-под земли были видны неприсыпанные руки, ноги, головы…

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, прибывший в Минск с инспекционной поездкой, остановился у командира айнзатцгруппы «В» бригаденфюрера Артура Небе. Фюрер отдал специальное распоряжение о жесточайшей борьбе с партизанами – и теперь руководству айнзатцгрупп необходимо было разъяснить, кого следует считать партизанами. Всех, кого только заблагорассудится.

После того как Гиммлер и Небе обсудили насущные дела, настало время развлечений. Гиммлер еще ни разу не видел, как производится массовая акция; зная об этом, Небе приказал расстрелять сотню военнопленных. Утром следующего дня Гиммлер, Небе и генерал полиции фон-дем Бах-Зелевски выехали за город; на их глазах эсэсовцы подвели к свежевырытому рву пленных, среди которых находились две женщины. Пленных расстреливали; по мере того как число трупов во рву увеличивалось, Гиммлер все заметнее проявлял беспокойство.

Наконец нервы у шефа СС не выдержали, его вырвало.

Когда рейхсфюрер пришел в себя, генерал фон-дем Бах-Зелевски, наблюдавший за тем, как эсэсовцы достреливают пленных, не преминул воспользоваться удобным случаем и указал, что после проведения таких акций люди «полностью выдыхаются». «Посмотрите в глаза этих людей, – сказа эсэсовский генерал. – У них уже нет нервов на всю оставшуюся жизнь. Мы выращиваем здесь невротиков и варваров!»[88]

Гиммлер обещал подумать над этой проблемой.

В нескольких десятках километров западнее, в оккупированном Бресте рядовой саперного полка Отто Тышлер слушал, как пьяные солдаты полевой жандармерии хвастаются своими подвигами: расстрелами нескольких тысяч советских военнопленных, в том числе женщин.[89]Как и все, Отто знал, что это не пустая похвальба.

«Русские – только для уничтожения».

К началу октября войска вермахта на Восточном фронте приготовились к новому наступлению. Прошедшие с боями сотни километров танковые части Клейста, Гудериана, Гота, Гёппнера были значительно пополнены, их материальная часть отремонтирована. После жестоких боев с русскими пехотные дивизии сократились в числе, однако артиллерией их укомплектовали полностью. В ударной силе немецких войск не приходилось сомневаться; целью решительного наступления была Москва. Гитлер напутствовал своих генералов: «Сигналом конца большевизма станет взрыв Кремля».[90] Войска вермахта должны были раз и навсегда положить конец существованию российского государства.

…Под Севском прошедшие долгий путь от Барановичей и Борисова части 29-й моторизованной пехотной дивизии ломали сопротивление советских войск. Пленных не брали; попавших в руки красноармейцев расстреливали, закалывали штыками, давили для развлечения гусеницами танков.[91] Даже непосредственно на поле боя немецкие солдаты находили время не просто расстрелять пленных, а еще и поиздеваться над ними.