Мы выходим из здания вокзала, и я толчками в спину направляю его в сторону своей машины.

— Дружище, это не то, что ты подумал. Я ничего такого не хотел, — нервно смеется он. — Это же шутка, ты чего? Это розыгрыш! Нет, ты всерьез думаешь, что я хотел от тебя денег? Черкасов, ты правда так подумал?

— Садись! — грубо бросаю я, указывая на дверь своей тачки.

С лица Казаринова спадает дебильная улыбка, и теперь он, кажется, понимает, что номер с розыгрышем ни хрена не прокатит.

А как только мы оба оказываемся внутри, хватаю его за горло.

— На кого угодно мог подумать, — сжимаю его шею. — На кого угодно, Казаринов, но только не на тебя.

— У меня не было выбора, — хрипит он и вцепляется пальцами в мою руку. — Я взял телефон Красовской, чтобы найти там что-нибудь на нее, увидел эти фото и…

Он жадно хватает ртом воздух, закатывает глаза, его лицо начинает синеть, и я рывком отпускаю его.

— Прости, Олега… — задыхается от кашля Казаринов, держась обеими руками за покрасневшую шею. — Я не знал, как рассказать жене, что проиграл все деньги на дом. Не знал, где взять такую сумму.

Он кривит лицо и безнадежно мотает головой, но его жалкая попытка продемонстрировать мне глубокое отчаяние нисколько меня не трогает.

 — Ты же знаешь мою Алеську… — поджимает он губы. — Она подаст на развод, запретит видеться с детьми, а я…

— А ты останешься на улице с голым задом, — продолжаю за него.

Пристально смотрю в глаза этой сволочи и с трудом подавляю в себе порыв разукрасить его лживую, продажную рожу.

Но зачем пачкать об него руки и вступать с ним в бессмысленную полемику? Он слишком жалок. И к тому же он сам себя наказал. Как минимум тем, что раз и навсегда потерял в моем лице надежный тыл и всяческую поддержку.

— Мразь ты Казаринов! — брезгливо усмехаюсь я. — Мразь, которая ради денег готова подставить друга.

— Я удалю все, — трясет головой Казаринов. — Клянусь, сейчас же удалю все до единого фото! — Он суетливо достает из кармана мобильник, снимает его с блокировки.

— Ты за идиота меня держишь? — щурюсь я. — Мы же оба понимаем, что они не только в твоем телефоне.

Я протяжно вздыхаю, изрядно подустав от всего этого и перевожу взгляд в лобовое стекло.

— Впрочем, те фото, которые ты достал из сумки, у меня тоже сохранены на нескольких носителях. Один клик — и они улетят твоей жене, — доходчиво разъясняю я, а спустя секунду Казаринов хватает меня за руку.

— Не надо, умоляю! Не отправляй их Алеське! — заикаясь, тараторит он. — Ты же знаешь, что она никогда мне этого не простит.

Я резко отдергиваю руку, и втягиваю носом воздух.

— Если мои фото с Красовской хоть когда-нибудь где-нибудь выплывут, ты теперь знаешь, чем я тебе отвечу, — не глядя на него, говорю я. — А теперь пошел вон. И постарайся сделать так, чтобы я больше никогда о тебе не слышал.

— Олега… — виноватым голосом изрекает Казаринов. — Братан, я…

— В моей семье братьев нет, — отвечаю я и, впившись в него взглядом, киваю на дверь. — Пошел. Вон!

Казаринов, стыдливо опустив взгляд, выходит из тачки.

Я откидываюсь на спинку сиденья и с облегчением выдыхаю. Чувствую расслабление в мышцах, в мозгу, почерневшим от последних событий, мелькают просветы, но почему-то не могу до конца понять свое состояние.

С одной стороны — наболевший вопрос наконец-то улажен, но с другой…

Дерьмово на душе, короче. Очень дерьмово.

Мне точно понадобится немало времени, чтобы реабилитироваться. А еще, что, скорее всего, после этого случая я еще больше перестану доверять людям.

Ведь получается, что каждый из приближенных ко мне может в любой момент воткнуть нож в спину. Тот, кто еще вчера был вхож в мой дом, с кем я сидел за одним столом, кого я собирался позвать в свидетели на свадьбу, сегодня продается ради каких-то жалких бумаг и грозится разрушить мою личную жизнь и карьеру.