Трошин сначала ничего не различил, но постепенно увидел – лес кончился, сквозь листву блестела большая вода.

Она начиналась в ста метрах от кромки лесного массива, под пологим склоном, и уходила едва не к самому горизонту. Вода была грязная, сорная, тут и там плавали сучья, пучки травы и всякий хлам.

– Гречишное поле тут было, – пояснил Андреич. – Теперь вот – море заливное. Чудно… раньше я тут пацаненком бегал, а теперь только вплавь.

– Ага, – кивнул Трошин, отдуваясь после долгого перехода. – Чудно…

Они обогнули холм, и их взорам открылась группа старых деревянных построек непонятного назначения. Небольшая часть их уже стояла в подступившей воде. Между крышами поднимался дым, слышался лай одинокой собаки.

– Старая лесопилка, – пояснил Андреич. – Там сейчас геологи остановились, мы у них лодку и попросим.

– Зачем тут геологи? – удивился Трошин.

– Ну, может, не геологи, географы, не помню.

– Геодезисты!

Андреич только махнул рукой.

За поваленным забором лесопилки их встретили трое небритых и довольно помятых мужиков в грязных спецовках. Один гремел ключами под кабиной армейского ГАЗа-вездехода, двое других колдовали с самодельной кирпичной печкой под навесом. Пахло кислой капустой и перегаром.

Андреичу были рады. Он быстро договорился насчет лодки, отказался от обеда, не забыв представить мужикам Трошина.

– А чего там промерять-то? – усмехнулся один, узнав о цели поездки. – Все, поезд ушел, там вода теперь.

– Торфяники, – коротко ответил Трошин.

– Ну, коль делать нечего, ищи свои торфяники. Кому оно теперь надо? – он нашел рассеянным взглядом Андреича. – Слышь, Василий, ты там аккуратней. Прогноз слышал? В верховьях опять ливни прошли, и еще будут.

– Буду смотреть, – неопределенно ответил Андреич, прилаживая к железной плоскодонке мотор.

Трошин глянул на небо. В самом деле, стало как-то пасмурно, и мир выглядел по-вечернему, несмотря на еще не позднее время.

От импровизированного причала, сделанного из обломков забора, мужики оттолкнули лодку на воду. С третьего рывка ожил и наполнил воздух треском видавший виды двигатель. Трошин, ноги которого гудели от усталости, привалился к рюкзаку, глядя в сторону.

Лодка медленно пошла, раздвигая тупым носом суп из прибитого к берегу мусора. Стало прохладно, вода подернулась туманом. Андреич вел аккуратно, зорко глядя вперед. То и дело приходилось огибать торчащие из воды стволы, плавучие бревна и прочие напасти.

– Все, теперь по руслу идти, оно полегче, – сказал он и сунулся себе в рюкзак.

– Будешь? – в руке у него образовалась початая бутылка «Русской».

– Не, – лениво помотал головой Трошин.

– А я угощусь для здоровья, – он выдернул зубами затычку и с чувством отхлебнул прямо из горла. Крякнул, помотал головой. – Вот так оно повеселей будет, да?

Трошин усмехнулся в ответ. Вода ритмично шлепала в дно лодки, словно большая рыбина била хвостом. В остальном мир был безмолвным, будто вымершим. Пахло гнилью. Порой казалось, что жизнь кончилась, а всю страну и всю планету покрыла эта мутная замусоренная неживая вода.

– Слышь, а что там, у вас в Москве, говорят? – подал голос Андреич. – Водка-то насовсем подорожала или временно?

– Выходит, что насовсем, – безучастно пожал плечами Трошин. – Сколько она теперь, пять рублей вроде?

– Точно. Как коньяк! – воскликнул Андреич и с осуждением покачал головой. – Что делается…

Через некоторое время он сбавил газ и начал плавно выворачивать к зарослям орешника, торчащим из воды. Тут было особенно много мусора, и в конце концов пришлось вообще вынуть винт из воды, а лодку толкать веслом.

– Куда теперь-то? – поинтересовался Андреич. – Мы, считай, на месте уже.