Настоящим открытием для меня стал «Мед Плешера» Комптона Маккензи. Главный герой, Гай Хэзелвуд, напоминал поэта-романтика, кем считал себя Скотт, невеста Гая Паулина Грей была страстной женщиной, она напоминала Скотту меня. Эти персонажи были старше нас, и их обстоятельства отличались от наших, и все же, читая эту историю, я чувствовала, что живу точно такой же жизнью. Это было удивительно.

В этой книге, в главе под названием «Другое лето», мне бросилась в глаза одна строчка. Она захватила мои мысли и не оставляла меня. Друг Гая сказал о нем Паулине: «Он такой необычайный, блистательный человек! Ужасно, если в итоге он позволит себе превратиться в ничто».

Этот друг обращался прямо ко мне.

Работа в газете, куда пробовал устроиться Скотт, – можно ли считать, что это «ничто»? Скотт не хотел в это верить. Он считал такую работу способом обеспечить нам достойную жизнь в Нью-Йорке. Но это лишь капля в море. Он слишком полагался на то, что если он найдет новую работу, то сможет воплотить в жизнь остальные части своего плана. Новая работа, новая жена, время для творчества, деньги на театр и вечеринки, отличная книга, литературное призвание – видит Бог, он умрет, но добьется этого всего.

Невыполнимый план.

Несколько дней спустя, зайдя в холл, я обнаружила маму, говорящую по телефону с Тони.

– Я отправлю тебе деньги! – Как обычно, она почти кричала, держа трубку слишком близко ко рту.

Мама не доверяла телефонам и общалась с ними так же, как с бабушкой Музидорой, когда та уже почти потеряла слух.

– Но с этим пора заканчивать, – заявила мама. – Ты знаешь, как судья относится к мужчинам, живущим не по средствам… – Она заметила меня. – Здесь твоя сестра, хочешь поговорить с ней? – Она передала мне трубку и отошла.

– Привет, Тони, – просипела я. – Когда ты уже меня навестишь?

– О, скоро, – ответил он. (Скоро, скоро…) – Я не могу бросить проклятую работу. Если не буду всячески демонстрировать, как я бесконечно благодарен за возможность возиться в этом болоте и измерять траву, чтобы соединить трассой Монтгомери и Мобиле, полсотни безработных солдат в отставке с радостью продемонстрируют это за меня.

– Что ж, мы все здесь по тебе скучаем. Может, я приеду к тебе, как только буду уверена, что уже не заразна. Времени у меня полно.

– То есть дату свадьбы вы все еще не назначили.

– Скотт пока не определился с некоторыми деталями.

Тони невесело рассмеялся.

– Я знаю таких парней – они как местные старшие инженеры. Копошатся, улучшают что-то, пока мы все не поседеем. Выходи лучше за фермера, он-то знает, что совершенства нет.

– Но ведь твои старшие инженеры просто хотят быть уверены, что дорога получится хорошей. Верно?

– Но дороги вообще не будет, если кто-нибудь не пнет их хорошенько.

– Этого-то я и боюсь.

Ночью, когда тишину в доме нарушал только стрекот сверчков на подоконнике и пение лягушек в ветвях деревьев, я села за стол и написала письмо. Я трудилась над ним несколько часов – гораздо дольше, чем ожидала. Дважды с отвращением разрывала плоды своих усилий, пытаясь заставить себя поверить, что писать это письмо вовсе не обязательно. Затем, еще раз все обдумав, снова бралась за работу.

В итоге послание получилось коротким:

Дорогой Перри!

Как чудесно мы провели прошлые выходные в Атланте! Но боюсь, с моей стороны было чересчур нескромно принимать от тебя значок твоего студенческого братства. Во всем виноват джин. Мне больно ранить такое нежное сердце, но я возвращаю твой значок в этом конверте. Я не могу принять его, пока связана обещанием, данным другому. Однако все еще может измениться. И если так, я обязательно дам тебе знать.