Понимаю, я выгляжу глупо, так боясь этого. Но я не знаю, что на уме у незнакомца. Как правило, люди мне нравились. У меня было много друзей в школе. Но их я выбирала сама. Было несколько человек, которые мне не нравились, и еще больше – кого я просто не знала. Возможно, этот мужчина – единственный, оставшийся на Земле. Но я его не знаю. А что если он мне не понравится? Или, хуже, я не понравлюсь ему?

Почти год я была одна. Я надеялась и молила Бога, чтобы кто-нибудь пришел ко мне, кто-нибудь, с кем можно было бы поговорить, вместе работать и вместе планировать будущее нашей долины. Я мечтала, чтобы это оказался мужчина, чтобы однажды в будущем – это мечты, знаю, – в долине снова появились бы дети. Однако теперь, когда мужчина пришел, я понимаю, какими наивными были мои надежды. Люди разные. Тот человек с радио, боровшийся за выживание, видел людей отчаявшихся и эгоистичных. Этот незнакомец больше и сильнее меня. Если он добрый, все хорошо. А если нет – что тогда? Он станет делать, что хочет, а я окажусь рабыней до конца своих дней. Вот почему мне хочется выяснить – насколько это возможно, наблюдая с расстояния, – что он собой представляет.

Когда Фаро ушел, я подползла обратно к выходу из пещеры и снова стала наблюдать за домом. Человек держал в руке ножницы, установив перед собой маленькое зеркальце, и стриг волосы и бороду. Это заняло у него много времени, он подстригся очень коротко. Должна признать, стрижка пошла ему на пользу: он стал почти красавцем, хотя сзади получилось криво.

26 мая

Сегодня солнечно, как вчера, только еще теплее. По моему календарю (он у меня с собой, вместе с будильником) воскресенье. Обычно это значило бы, что сегодня я с утра пойду в церковь и остаток дня постараюсь отдыхать. Иногда я ходила на рыбалку: отдых с пользой для дела. С собой в церковь я брала Библию и, весной и летом, цветы – положить на алтарь. Я не изображала настоящей службы, конечно, но садилась и прочитывала что-нибудь из Писания. Иногда по выбору – мне нравятся Псалмы и Экклезиаст, а иногда раскрывала книгу в случайном месте. В разгар зимы я в церковь не ходила: сидеть было слишком холодно.

Впрочем, в нашей церкви никогда не было настоящей службы, по крайней мере в мое время, – не было священника. Она очень маленькая и построена давным-давно кем-то из наших предков – «древним Бёрденом», как говорил папа, – когда они только поселились в долине и, видимо, рассчитывали, что здесь появится деревня. Но она так и не появилась – долгие годы сюда не было дороги, только тропинка; дорога заканчивалась за Огдентауном на перекрестке. На службу мы ездили в город.

Сегодня утром обо всем этом, конечно, и речи не было. Рано встав, мужчина быстро и деловито готовил завтрак, все также на костре перед домом. У него явно были большие планы, и я вскоре поняла, какие: осмотреть долину и окрестности. Он по-прежнему не знал, докуда простирается зелень.

Перед тем, как уйти, он положил немного мясных консервов Фаро. Самого пса нигде не было видно, но, как только человек вышел на дорогу, Фаро выскочил из дровяного сарая, где провел ночь, вычистил миску и поспешил за ним. Очевидно, ему до смерти хотелось сопровождать человека с ружьем, но он все еще не решался. Пройдя около сотни ярдов, пес повернул назад, еще раз обнюхал миску и улегся неподалеку от палатки.

Я следовала за незнакомцем, пользуясь все той же лесной тропой. Рано или поздно он найдет и ее, тогда мне придется перебраться на другой склон долины, а также быть предельно внимательной, поскольку в лесу я не смогу видеть его издалека.