Периодически звонил врачу, но тот повторял одно и то же, что Алина получила очень серьезную травму, и надежды на выход из состояния комы у нее практически нет. Работать я в те дни просто не мог, делал все на автомате, вечерами напивался и под утро ненадолго засыпал. Я ненавидел мать Алины, которая все чаще говорила о том, что шансов у дочери нет и надо ее отключить от аппарата, что каждый день пребывания в реанимации стоит больших денег и это все напрасно.

Американский врач, которого я уговорил позвонить в клинику Тель-Авива, после разговора с врачом Алины, подтвердил его заключение о ее состоянии и обнадежить меня не смог. Через три недели отец Алины позвонил еще раз и сообщил, что они с женой приняли решение отключить дочь от аппарата и через два дня после похорон возвращаются в Москву.

В тот же день я позвонил сестре в Москву, разбудив ее среди ночи, и мы целый час рыдали и говорили с ней по телефону. Мне не было еще тридцати, а я уже лишился самых дорогих, близких и любимых. У меня не было мамы, а теперь не стало и Алины.

Говорят, что время лечит. Это не так. Оно просто притупляет боль, но рана на сердце остается навсегда. Конечно, некоторое облегчение приносил алкоголь, к которому я стал неравнодушен после маминой смерти. Наркотики я не употреблял. Может быть, потому, что всегда хотел держать все под контролем, а мой первый и последний опыт с одним наркотическим средством продемонстрировал обратное.

После смерти Алины никаких больших целей я перед собой не ставил, опять втянулся в работу, а вечера проводил со стаканом виски. Сколько бы я ни пил, я всегда знал, с кем и где я находился. Честно говоря, я никогда не был в неподобающем виде. Отец часто вспоминал, что видел меня не совсем трезвым всего один раз, когда я под утро вернулся с выпускного, сам открыл дверь, прямиком прошел в спальню и заснул на своей кровати, не произнеся ни слова.

Мой друг Леви в свободное время от работы старался вдохнуть в меня жизнь, отвлечь от печальных мыслей, и иногда ему это удавалось. Со Светланой после ее развода мы стали проводить больше времени вместе. Да и поток клиентов из России не убывал.

Иногда попадались очень интересные экземпляры. Многие из них были владельцами своего бизнеса или работали на крупные компании и зарабатывали хорошие деньги. Как-то раз позвонил один из наших клиентов и попросил встретить в аэропорту одного товарища и оказать ему всяческое содействие. Каково же было наше удивление, когда в зале прилета мы увидели несвежего вида мужчину средних лет, практически без зубов с явным запахом алкоголя изо рта. Вадим, так звали нашего клиента, приехал на Гавайи совместить приятное с полезным. Он оказался владельцем крупной сети магазинов по продаже дорогой итальянской кухонной мебели.

На Вадима «наехали» конкуренты, пытались запугать, сильно избили. В результате он неделю провел в больнице с переломанной челюстью и выбитыми зубами, а выписавшись из больницы, решил поправить здоровье на Гавайях и заодно вставить все зубы. У нас появилась новая работа сопровождать Вадима к зубному врачу и часами переводить все, что говорил дантист, пока Вадим сидел с раскрытым ртом.

Это продолжалось почти две недели. К концу отпуска нашего клиента было не узнать. Он выглядел помолодевшим, загорелым, с новыми зубами, голливудской улыбкой и кошельком, похудевшим ровно на 100000 долларов. Мы же со Светланой заработали хорошие чаевые, проценты и приобрели верного клиента, который еще не раз прилетал на Гавайи.

Как-то раз в ресторане за ужином у нас со Светланой зашел разговор о моем статусе в США. Зная мою ситуацию и беспокойство по этому поводу, Светлана вдруг предложила неожиданное решение – зарегистрировать с ней брак, что автоматически решало вопрос с моим видом на жительство и давало возможность выезжать из страны. Я согласился, и вскоре мы вылетели в Лас-Вегас, куда на церемонию бракосочетания прилетела моя сестра из Москвы.