Добрый народ Верчелли счел эту историю возмутительной. Каким образом Гай находил время на тренировки и игру, если он одновременно работал и в Милане, и в Верчелли? Более того, если он жил в Милане и действительно работал на фарфоровой фабрике, то тогда он по определению не мог легально играть за «Про». Почему в таком случае никто об этом не сообщил? Почему тогда лига не наложила на него санкции и почему она лишает его игровой лицензии теперь? Дело дурно пахло.

Случай Розетты был таким же, но совершенно отличался. Версия «Ювентуса» гласит, что Пьерино Монатери спросил, почему крайнего защитника нет на товарищеском матче, на что ему ответили, что он запросил трансфер. Монатери впоследствии объяснил Розетте, что для него найдется место в Турине, а вместе с ним идет и компенсационная выплата за «перемещение» в размере 45 тысяч лир. Розетта был бухгалтером по профессии, и судьба распорядилась так, что Сандро Аймоне Марсану, одному из директоров «Юве», как раз очень нужен был бухгалтер. Розетта сказал, что такой вариант ему очень по душе. Очевидно, что его «окучили» так же, как это сделал с Гаем «Милан». Все понимали, какую игру они ведут, но система была предрасположена к лицемерию, и, по крайней мере технически, никакие правила нарушены не были. Следовательно, если Розетта сможет предоставить доказательство своего резидентства, путь в «Юве» ему будет открыт.

Однако «Ювентус» был в совершенно ином положении в сравнении с «Миланом». Монатери и Кравери понимали, что присутствие Аньелли служит четким и очевидным сигналом об угрозе власти той шайки, которая заправляла всем футболом на севере. Они видели в пришествии Эдоардо объявление войны и решили драться до последней капли крови, лишь бы сорвать трансфер Розетты здесь и сейчас и нейтрализовать влияние «Юве» в долгосрочной перспективе.

Дело разовьется в битву характеров и в конечном счете превратится в соперничество за политическое верховенство. Лига пользовалась доминирующим влиянием, по крайней мере, с точки зрения цифр, но Эдоардо отлично понимал, что цифры – всего лишь цифры. Если жизнь в клане Аньелли и научила его чему-то, так это тому, что всех людей можно купить. Типы вроде Бодзино и Баруффини – продажны по натуре, а значит, со временем и при наличии терпения, а главное, денег, их можно будет образумить, это как пить дать.

16 ноября 1923 года Розетта присутствовал на заседании FIGC[13], верховного органа итальянского футбола. Он предоставил доказательства наличия работы и арендованного жилья в Турине, а чиновники подтвердили, что санкционируют его переход при условии, что его одобрит и заверит печатью Северная лига. Проблема была в том, что президентом лиги был «Миланезе» Баруффини, а он и его лакеи поставили себе задачу воспрепятствовать трансферу всеми возможными способами.

Их мотивы были ясны. В 1923-м они имели такой же высокий статус, какой имеют сейчас, и во многих отношениях они и есть история итальянского футбола. «Ювентус» спонсирует семья Аньелли, богатые промышленники из надменного, почти французского Турина. Они возвели помпезный новый стадион и высказывали новомодные идеи, и если их оставить без присмотра, они, пользуясь своими деньгами, вскоре захватят власть. Клубы Четырехугольника были гораздо ближе к Милану, чем к Турину, как в географическом отношении, так и в лингвистическом и культурном. Новара расположена в 15 километрах от Тичино, реки, разделяющей Пьемонт и Ломбардию, и в 40 километрах от самого Милана. Самодовольные фарисеи Турина же были в 100 километрах на западе, гораздо дальше во всех смыслах. Более того, лиге было что терять, как в коллективном плане, так и индивидуально ее членам, поэтому решение твердо стоять на своем и поумерить пыл Аньелли выглядело вполне логичным. Следовательно, они объявили о том, что «Про Верчелли» не сумел поставить все клубы в известность о том, что Розетта доступен для трансфера. Таким образом, его регистрация в качестве игрока «Про Верчелли» все же не может быть аннулирована, а сам он не может присоединиться к «Ювентусу».