Судьба как будто бросала вызов его выдержке. Не прошёл он и пятидесяти метров, как снова Владимиру открылась картина, неприемлемая для людей его эпохи. Картина в стиле жесточайшего гротеска – мужик, может быть лет сорока, ведёт совсем мелкого пацана, может быть лет семи, по направлению к дешёвому мотелю, расположенному в проулке. Пацан идёт неуверенно, почти упирается. У мужика через штаны выпирает крепко стоящий член. Всё это в пяти метрах от полицейского, выписывающего штраф молодому парню. По долетающим обрывкам разговора становится понятно – также как и Владимира привлекают за hate speech. Над входом в мотель в тени рядом стоящих зданий частично мерцает неоновая красная вывеска – слово "vacancy" горит, стоящее перед ним "no" нет.

"Смотри как тебе везёт, сволочь!"

На самом деле ничего удивительного во всём этом не было. Так как по официальной внутренней политике государства любить мог кто угодно кого и что угодно, картина была не такой уж гротескной. А что вообще было не так в том, что Владимир увидел? Особенно в контексте того, что самого понятия "возраст согласия" больше не существовало как такового вот уже много лет.

Сердце бухало в груди, было тяжело дышать. Владимир мог бы не напрягаясь отделать этого педофила (уродец был типичным для представителей своего отклонения – дряблый, с брюшком), придушить голыми руками и отвести пацана домой, где можно будет поперемывать кости его родителям по поводу воспитания и присмотра за ребёнком. Но ситуация была аналогичной предыдущей, с двумя "голубками" – Владимир будет неправ, его привлекут к ответственности.

Заходя за следующий дом он услышал слова полицейского, который тот с отвращением выплюнул молодому парню:

– Меня от тебя тошнит!

"Ага, меня тоже. От вас всех!"

                        ***

На подходе к широкой лестнице, которая вела на платформу надземной ветки метро, Владимир увидел необычное скопление людей, необычное даже для центра префектуры утром буднего дня. Зеваки толпились, чтобы разглядеть что-то, полицейский как можно более мягче пытался их разогнать. Проходя мимо, Владимир смог кое-что разглядеть в просветах людской массы – большая часть тротуара и часть проезжей части широкого проспекта были огорожены жёлтой голографической лентой, в отдалении двое мёртвых полицейских, дубинки всё ещё в руках, чуть подальше один из полицейских-киборгов, рядом с которым тёрся парень в комбинезоне (диагностику проводит), ну а совсем рядом лежит виновник сего торжества – юнец в шортах и джинсовой жилетке. О причёске говорить трудно, так как пол головы отсутствует начисто; из остатков черепа натёк целый кровавый ручей. За спиной кожаные ножны, из которых торчит рукоятка здоровенного ножа, типа мачете. Рядом со сжавшейся в кулак правой рукой монструозный пистолет-пулемёт неопределённого большого калибра. Неподалёку от левой руки лежит приоткрывшийся при падении мешок, из которого выпало парочка отрубленных кистей. Судя по длинным ногтям и цветному лаку некоторые когда-то принадлежали женщинам. О подобного рода случаях много говорили, так что Владимиру было нетрудно составить в голове примерную картину произошедшего.

Среди мелких бандитов, которые не боятся замарать руки, процветал жестокий, но работающий способ подзашибить бабла. Находишь себе жертву, дожидаешься пока рядом не будет лишних свидетелей, нападаешь, отрезаешь кисть, в пальце которой расположен банковский чип, сгребаешь конечность в мешок или рюкзак и мчишься к знакомому подпольному хакеру, который сможет извлечь из чипа всё что есть на счету. Самое главное не забыть запустить специальную глушилку, с помощью которой на время нарушается связь с банком. Если придёт сигнал, что клиент лишился руки с драгоценным чипом, главный сервер автоматически заморозит счёт так, что ни один хакер не пробьёт этот "лёд". А при работающей глушилке – ничего страшного, сервер воспримет это как минутные сбои, не достойные внимания.