– Он говорит правду, – произнес Повелитель.

И увидев, что Странник открыл глаза, добавил погромче:

– Эту тайну никто больше не узнает без моего ведома. Ты никому больше не скажешь, как сюда попасть.

И снова резко взмахнул рукой, но теперь – сверху вниз. Тогда низкорослый стражник молниеносно вонзил в горло Странника узкое и длинное лезвие, неизвестно откуда появившееся в его руке.

Губы Странника чуть заметно пошевелились, и он тихо, совсем тихо произнёс:

– Я никому не скажу даже того, как отсюда выбраться…

Струйка крови показалась у него из уголка рта и потекла по подбородку и шее на слегка примятую траву. А взгляд вдруг остекленевших глаз был словно прикован к высокому, безразличному к людским делам небу.

– Ты всё понял? – спросил Повелитель у низкорослого стражника.

Но тот ничего не ответил, стоя с выпученными от изумления глазами: Повелители никогда не разговаривают с простыми стражниками.

– Нет, я вижу, что нет, – продолжал Повелитель. – Но на всякий случай запомни одно правило: никогда не входи, не узнав, как можно выйти. Впрочем, это правило уже, видимо, не пригодится ни тебе, ни мне.

– Почему? – спросил стражник, не осознавая своих действий.

– Потому, что зимы здесь, я знаю, очень холодные…

Коршун-стервятник спустился пониже, и круги его заметно сузились.

А весной, когда сошли с заливных лугов высокие воды Горыни, на лесной опушке снова появился всадник в чуть погнутом «шишаке». Он был не один: женщины, дети и воины его рода с любопытством осматривали незнакомую местность. Другие переселенцы ушли дальше, а их род решил остаться в этом урочище. И поселение назвали Остальцы.

А через много лет кто-то из потомков первых поселенцев, (разыскивая ли новые сенокосы, пахотные земли ли) наткнулся на множество диковинных человеческих костей. Скелеты были маленькими, неповреждёнными и лежали так, будто умерли люди от голода или неизвестной болезни. А может, и замерзли, заплутав зимой в незнакомом месте.

Откуда и зачем пришли они? Кто привёл их? Молчит Время, не раскрывает свои тайны.

Перекрестился землероб да и подался бегом к опушке леса. А там, оглянувшись, увидел, как над загадочным урочищем колыхнулись полупрозрачные, с загнутыми краями крыши чудных домов. А над крышами, карауля добычу, парил коршун-стервятник.

Жуть! И «то ли филин захихикал, то ли леший заикал…» Никому не рассказывал землероб о своей страшной находке.

Да только просочилась, расползлась как-то по селению эта весть про найденные кости. А потом – из уст в уста – дальше… И стали называть Остальцы – Костополь».

Незнакомец заметил, что я закончил чтение, и сказал:

– Это легенда. Всё происходило недалеко, я был в этом урочище.

– А мне-то какое дело? – осторожно спросил я.

– Не знаю, – ответил он. – Просто я сделал всё, что от меня требовалось. Я даже денег за это не прошу.

Он ненавязчиво напомнил о деньгах, и я протянул ему две купюры по двадцать гривен:

– Вот, возьмите, всякий труд должен вознаграждаться.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Нам уже полгода ничего не платят.

И крепко зажал в кулаке деньги, словно их кто-то мог отнять.

– И всё-таки, какое отношение к этой легенде имею я?

Он замер, словно что-то лихорадочно обдумывая, потом махнул рукой и сказал:

– И мне тоже на всё наплевать! Интересно вам это или нет – мне наплевать! И отнесётесь ли к этому серьёзно – ваши американские трудности. Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое. Вы все мне надоели!

Он повернулся и пошёл по улице.

«Да, пожалуйста!» – подумал я. Мне хотелось спросить, не мучают ли его ночные кошмары.

– Эй! – окликнул его я, но спросил о другом: – А как проехать в «индом»?