Старик сложил газету и задумался. Мало-помалу сон подкрался к нему, и он забылся дремотой, уронил голову на грудь.

Но недолго пришлось спать обитателю лесного домика. Невдалеке, в чаще молодого ельника, послышалась звонкая песенка:

И большой лист влажного от росы папоротника упал на колени спящего.

Старик открыл глаза и улыбнулся.

– Это ты, Мая? Ты, моя плутовка?

Маленькие елочки быстро раздвинулись под чьей-то рукой, и то же странное кудрявое и смеющееся существо, появление которого так удивило Лидочку Волгину в саду на хуторе, с хохотом выскочило из чащи ельника и повисло на груди старика.

– Мая! Шалунья дорогая! Маленькая фея! Что скажешь новенького?

– Твоя фея, дедушка, – зазвучал голосок девочки, – принесла тебе ворох новостей, и нехороших новостей, дедушка! – добавила она, надув свои губки.

– Какие же новости принесла ты мне, дитя?

– «Они» приехали, дедушка!

– Ты была на хуторе, Мая?

– Увы! Да, дедушка! Я была на нашем хуторке, который теперь стал не наш. Ах, дедушка! – всплеснув руками, произнесла девочка. – Зачем они приехали! И зачем князь продал наш хуторок?

– Мая, Мая, разве хутор этот был наш когда-нибудь?

– Ах, все равно, ты управлял им, дедушка, и я его считала как бы своим. А теперь туда приехали чужие дети. Они бегают по нашему саду, рвут цветы, которые посадил ты, дедушка. Ездят на наших лошадях, кормят голубков, моих голубков, которых я так любила кормить…

– Ты познакомилась с ними, Мая?

– Нет, я не хочу с ними знакомиться. Они злые, гадкие дети! Они живут на нашем хуторе я их терпеть не могу за это!

– Мая! Мая! Стыдись!

– Я видела, впрочем, одну больную девочку в саду. Она – слепая и, кажется, приняла меня за фею…

– И ты можешь не любить слепую, обиженную судьбою девочку? Да разве у моей феи Май такое недоброе сердечко? – с укором спросил свою любимицу дед.

– Ах, дедушка! – смущенно произнесла она и скрыла покрасневшее личико на груди старого деда.

Мая не солгала Лидочке Волгиной, сказав, что ее зовут феей Маей.

Когда маленькая сиротка – внучка старого лесничего и управляющего бывшего княжеского хутора, приобретенного теперь Волгиным была совсем крошкой, она не могла выговаривать своего имени «Маня» и называла себя Мая. Потом, когда девочка подросла, это имя так и осталось за нею.

Мая Лер неспроста называла себя феей. Когда звонкий, серебристый голосок девочки раздавался в чаще леса, ее дедушка, Дмитрий Иванович Лер, княжеский управляющий, говорил своему старому слуге Антону: «Точно маленькая фея поет в лесу». И дедушка и Антон с тех пор и прозвали Маю феей.

Маленькая Мая, как только начинала помнить себя, жила на хуторе у дедушки до тех пор, пока князь не продал хутора и не перевел Дмитрия Ивановича в лесной домик, назначив его управляющим своих лесных поместий. Мая, всей душой любившая хутор, была в отчаянии. Как и многие маленькие дети, она перенесла свой гнев на совершенно неповинных людей: на нового помещика Волгина, купившего их хутор, и на его детей.

Особенно Мая невзлюбила ребятишек Волгиных, занявших, как ей казалось, ее место на хуторе. Эти дети казались ей настоящими виновниками ее несчастия.

Но когда она встретила сегодня в саду бледную слепую девочку, сердечко Май забило тревогу. Ей было жаль несчастной слепой и в то же время она не хотела признаться в этом дедушке. Но Мая знала, что, помимо слепой дочери, у Волгина было еще три мальчика, и на них-то преимущественно она и перенесла свой гнев.

– Гадкие мальчишки! – ворчала про себя девочка. – Терпеть их не могу!

Дедушка не останавливал своей внучки. Он знал, что, когда на Маю нападали минуты каприза, лучшебыло оставлять ее в покое.