И были у него звёзды над головой. И хоть принадлежали они всем и никому, но люди так редко подымают голову от своих забот, и так редко проживают ночь, усталые от своих трудов, что звёзды давно уже обиделись на них. Они молчат с людьми, им не о чём с ними говорить. Они говорят между собой на своём языке, который мало кто из людей может услышать и понять.

Профессор-математик понимал звёзды. Уже несколько лет каждую ночь проводил он на чердаке, наблюдая сквозь подзорную трубу великий калейдоскоп рассеянных миров.

Протекали часы, похрапывали в сладком сне люди, восходила и закатывалась луна, прохладный ветер качал верхушки деревьев, серая мышка шуршала в углу, а он всё смотрел и смотрел. Временами делал какие-то записи и что-то восклицал, размахивая руками и пугая осторожную мышку. Лохматая собака, лежащая у ног, подымала голову и глядела на хозяина. Она переживала за него и, хотя не понимала, чем же он занят, не сомневалась, что это очень и очень важно. Когда у хозяина было хорошее настроение, он трепал её по спине и говорил:

– Ах, дружок, если бы ты знал, как я тебе завидую! У тебя есть Бог, твой хозяин, ты видишь его, ты веришь ему, ты любишь его. Бог любит тебя, он кормит тебя, ласкает тебя – и на душе твоей покойно. Зачем тебе иные миры, когда Бог рядом! Как я тебе завидую!

И, смеясь, трепал её по шерсти.

Собака преданно смотрела ему в глаза и, казалось, отвечала:

– Не знаю, что ты говоришь, но вижу, что ты любишь меня. И, значит, в мире всё в порядке.

Собака была стара. Она помнила лучшие времена. Когда она была жизнерадостным щенком, тогда ярче светило солнце, голубее было небо, вкуснее были мозговые косточки, и в доме чаще раздавался смех. Тогда, помимо хозяина, была у неё хозяйка – жена профессора. Весёлая, ласковая женщина, от одного вида которой, глаза профессора лучились и губы трогала нежная улыбка.

Мир тогда был огромнее и прекраснее. Приходили разные люди в гости к хозяевам, звучали шутки, пение. И озорной щенок крутился у них под ногами, вилял хвостом и каждого, кто брал его на руки, норовил лизнуть в лицо.

Но… – как часто в жизни встречается это «но»! Однажды всё кончилось. Кончилось сразу и навсегда. Хозяйка исчезла из дома. Глаза профессора погасли, а на лбу появилась глубокая морщина, зачеркнувшая прошлую жизнь. Ещё приходили люди с вытянутыми лицами, приносили соболезнования, неуютно сидели в холодной гостиной, слушая молчание хозяина, потом подымались, откланивались и исчезали навсегда.

В доме поселилась тишина.

Собака не знала, что такое смерть. Впрочем, и люди не знают этого. Но они знают, что это – есть. Собака не знала о смерти. Она видела, что её Бог осиротел и сразу как-то ссутулился, поник. Он по-прежнему ласкал собаку, давал ей вкусную еду, но ласки его были скупее, а еда перестала быть радостью.

На рабочем столе профессора появилась толстая темно-зелёная книга. Он читал её в тишине, читал помногу раз, позабыв и забросив пылиться все свои учёные книги. Всё чаще он подымал голову и вглядывался в ночное небо, как будто силился что-то прочесть в этой звёздной книге, открытой для всех, кто имеет глаза.

– Нелепый человек! – думал он. – Всю свою жизнь, пока я был счастлив, счастлив молодостью, любовью, наукой, я не часто поднимал глаза к небу, не часто смотрел в глаза звёзд, но и тогда, когда было это, я любовался ими, как чудесной картиной, подаренной природой нам, чтобы не опустели наши души, не разучились видеть и любоваться красотой мира.

– Нелепый человек! Только теперь, поражённый несчастьем, подкосившем мои силы и радость жизни, я понял, что эта прекрасная картина – звёздное послание, открытое всем людям, звёздная рукопись, хранящая тайны бездонного мира.