Техникум Гагарин закончил с пятерками по тридцати двум предметам и одной четверкой по психологии, которая не помешала ему получить диплом с отличием. Бывший формовщик-литейщик пятого разряда стал техником-технологом литейного производства и мастером производственного обучения.

«Трудный жизненный рубеж был взят, – вспоминал Гагарин. – Можно идти на производство, можно продолжать учение. Я стоял на распутье. Ничто меня не связывало. Родителям помогали старший брат и сестра, своей семьей я пока еще не обзавелся. Куда захотел, туда и поехал. Знания мои везде могли пригодиться. В стране шли большие созидательные работы. Товарищи разъезжались, кто в Магнитогорск, кто в Донбасс, кто на Дальний Восток, и каждый звал с собой. Я ведь со многими дружил, привык жить в коллективе, в общежитиях, никогда еще у меня не было своей комнаты.

Товарищи уезжали, а я все никак не мог оторваться: крепкими корнями врос в землю Саратовского аэродрома… Я не мог бросить начатое дело. И когда в аэроклубе сказали, что на днях курсанты отправятся в лагеря, я согласился ехать туда».

Инструктором Юрия в аэроклубе был Дмитрий Павлович Мартьянов, которого можно считать «крестным отцом» летчика Гагарина. Несмотря на свою молодость (инструктор был всего на три года старше Юрия), Дмитрий Павлович показал себя крайне требовательным наставником. За малейшее отклонение от задания курсанты получали выговор. «Летное дело не прощает даже малейшую ошибку, – говорил Мартьянов. – За каждый промах в воздухе можно заплатить головой». Летать правильно называлось у него «летать красиво». Так оно и есть – полет классного летчика завораживает своей красотой. Сергей Иванович Сафронов, бывший командиром учебного звена, в которое входил Гагарин, рассказывал курсантам о том, каким должно быть поведение летчика в бою. Мартьянов об этом рассказать не мог, поскольку он не воевал, тогда как Сафронов совершил сто шестьдесят боевых вылетов, лично сбил шестнадцать вражеских самолетов и еще два – в групповых боях. Суть всего, что говорил Сафронов, сводилась к тому, что крепкие нервы важнее крепких мускулов и что сильная воля не является врожденным качеством человека, ее нужно воспитывать.

«Наступал июль, – вспоминал Гагарин. – Дни стояли знойные, вечера душные. В один из таких дней Дмитрий Павлович не сел, как обычно, со мной в машину… а, стоя на земле, сказал:

– Пойдешь один. По кругу…

И хотя я уже с неделю ждал этих слов, сердце мое екнуло. Много раз за последнее время я самостоятельно взлетал и садился. Но ведь за спиной у меня находился человек, который своим вмешательством мог исправить допущенную ошибку. Теперь я должен был целиком положиться на себя.

– Не волнуйся, – подбодрил Дмитрий Павлович.

Я вырулил самолет на линию старта, дал газ, поднял хвост машины, и она плавно оторвалась от земли. Меня охватило трудно передаваемое чувство небывалого восторга. Лечу! Лечу сам! Только авиаторам понятны мгновения первого самостоятельного полета. Ведь я управлял самолетом и прежде, но никогда не был уверен, что веду его сам, что мне не помогает инструктор. Я слился с самолетом, как, наверное, сливается всадник с конем во время бешеной скачки. Все его части стали передатчиками моей воли, машина повиновалась моим желаниям и делала то, что я хотел.

Сделал круг над аэродромом, рассчитал посадку и приземлил самолет возле посадочного знака. Сел точно, в ограничители. Настроение бодрое. Вся душа поет. Но не показываю виду, как будто ничего особенного не случилось. Зарулил, вылез из кабины, доложил Дмитрию Павловичу: задание, мол, выполнено.