Тёзку Фаната, Рому «Фрица», обвиняли в громком преступлении, убийстве армянина Артура Сардаряна, которое до сих пор считается нераскрытым. Сам Фриц участие в преступлении отрицал, сказав, что задержали его по ошибке.

Гусь сидел за множество убийств, точное количество уже не помню, но жмура три-четыре на нём висело. Он с друзьями облюбовал для тусовок одинокую беседку на поляне в подмосковных Люберцах. Однажды, придя на место сбора, они обнаружили в беседке компанию алкашей, распивавших со своими этиловыми герцогинями неопределённого вида пойло. В ответ на просьбу освободить поляну, алкаши послали молодёжь на три буквы. Молодёжь ушла, но вскоре вернулась с ножами и палками. Одного алкаша они застали в стороне, поливавшего своей росой кусты. Зарезав жертву, они вышли на поляну, измазанные кровью. Гусь давал мне читать обвинительное заключение, в котором было написано, что, когда они вышли на поляну, одна из пропитых мадам воскликнула в ужасе: «Ребята, вы кто?». На что подельник Гуся ответил: «Мы не ребята, мы сатана!» – и начал кромсать первого подвернувшегося под руку пьянчугу. Одному из алкоголиков, который, как выяснилось позже, оказался чемпионом по конькобежному спорту СССР, они пробили в голове 132 дырки палкой с гвоздём. Убили всех, кроме женщин, которых трогать не стали. Вскоре Гусь и его друзья были задержаны и отправились в тюрьму. Всего их было четверо: двое малолеток и двоим уже было восемнадцать. Погоняло своё Гусь получил за походку: он ходил, покачивая головой. Объяснял это тем, что до пяти лет был инвалидом и не мог ходить из-за травмы позвоночника. Ни один врач помочь не мог, и родители повезли его в деревню к знахарке, которая за короткий срок поставила его на ноги. Но последствиями осталась походка, как у гуся.

Артём был гашенным и убирался в хате. Загасился он, как сказал Борода, покурив после пидора. Саша-стукач, перед переездом в новую камеру, слёзно обещал мне больше не стучать. Особо я ему не верил, но помнил, что и он страданул от беспредельщиков, и поэтому решил дать ему шанс. Поставив в курс новую хату, что за ним были сучьи поступки, сказал, что ломить и гнобить его не надо, посмотрим, как будет жить в дальнейшем. В новой камере между Саньком и Артёмом разделили обязанности уборки: стукач стал отвечать за чистоту дубка, а за гашенным остался дальняк и пол.

В камере было девять мест: две двухъярусных шконки, стоящих буквой «Г» у левой стены, две двуспальных шконки у правой и «остров» напротив дальняка. На двуспальной шконке у окна спали Борода и Оскал. Я разместился на аналогичной шконке по соседству с Фанатом. Котёл поставили под моим спальным местом. Я начал обживаться в новой хате.

Смотреть за котлом огромная ответственность. Я должен был вести тачковку, в которой идёт полный перечень содержимого общака. Мусорам в руки тачковка попасть не должна. Делай что хочешь, хоть ешь её, но ментам не давай. Пополнялся котёл ежедневно со всех камер корпуса путём дороги. И ежедневно мы отправляли насущное в другие хаты. Нуждается кто-нибудь в сигаретах или чае? Идёт до нас цепь, и мы высылаем необходимое. Пришла на корпус какому-нибудь арестанту передачка? Нам отсылают нужду на общее.

Уделять на общак никто никого не обязывает, но есть негласное правило, по которому с каждой передачи отсылают часть насущного на котёл. Если это не произойдёт, то о хате, смотрящем и арестанте, получившем передачу, будет соответствующее мнение, которое в дальнейшем не сулит ничего хорошего. При первом же рамсе тебя упрекнут в том, что ты не уделял на общее, да и сам можешь лишиться помощи, когда потребуется. При всей моей отстранённости от преступного мира, я считаю, что это правильная система, ведь общак зачастую выручает нуждающихся. Есть арестанты, которые не получают передачи с воли, есть те, кто сидит на голяках, а кабанчик в ближайшее время и не предвидится. В таком случае на помощь и приходит котёл. Помогает он и новеньким и транзитам