–– Кто такие? Откуда? – начались стандартные для гопоты вопросы.

Я ответил, что мы с Речиц, идём с карьера и задал встречный вопрос: «А вы-то откуда?». Особо их я не боялся, так как не думал, что на границе со своей деревней мы можем на кого-то нарваться. Многих местных я знал, относились ко мне как к своему, а посёлки на границе с деревней были «дружественными».

Гопники ответили, что они с одного из ближайших посёлков, в котором мы в то время часто гуляли, о чём я и упомянул, назвав предусмотрительно погремухи105 некоторых местных знакомых, которые по-моему детскому мнению были в авторитете.

В детстве и юности я часто вёл, как дипломат, переговоры с гопотой и другими лицами, от которых могла исходить угроза, и много таких конфликтов свёл на нет. Но не в этот раз.

Одному из гопников, коренастому и обритому наголо, приглянулись мои часы, которые были подарком от отца. Я ими очень гордился и всегда носил на руке.

Начался стандартный развод в духе «дай посмотреть», «дай примерить», на что я ответил отказом. В ответ последовало конкретное требование снять часы. Я продолжал стоять на своём, за что в итоге получил кулаком в живот и ещё несколько ударов, после которых часы с меня уже просто сняли.

Я знал, если батя узнает, что меня кинули, то поедет искать эту гопоту. Поэтому придя домой сказал, что часы просто потерял. Не помню уже, ругали меня или нет, а может отец просто расстроился, но не показал этого, и я посчитал это лучшим исходом. Свои проблемы нужно решать самому либо с помощью друзей. Так меня приучили, и так я тогда жил. Гопников мы потом искали со старшими по трём посёлкам, но так и не нашли. Видимо были залётные, с другой деревни.

Отрицала, крысы и баланда

Однажды ночью, когда я уже спал, к нам в хату заехал парень с кичи. Кичей в тюрьме называется карцер. Для несовершеннолетних преступников официальным названием служило ДИЗО (дисциплинарный изолятор), а для взрослых – ШИЗО (штрафной изолятор). Никаких отличий между ДИЗО и ШИЗО по условиям содержания не было, кроме того, что малолеткам более семи суток в изоляторе дать не могли, в отличие от взрослых, которые выхватывали по пятнадцать суток.

Если ты был злостным нарушителем режима, то после отбытия наказания на киче могли поднять на сутки в камеру и потом снова вынести взыскание с последующим заключением в изолятор. Арестант, заехавший к нам, был как раз из «злостников» и с кичи почти не поднимался. Он называл себя отрицалой, не носил робу, не выходил на проверку и оказывал всяческое сопротивление сотрудникам администрации. Из-за множества нарушений режима содержания за год, проведённый в СИЗО, он большую часть времени провёл на киче. Его поднимали на сутки в разные камеры, потом закрывали в изолятор вновь. И в этот раз он оказался в нашей камере. Это был день, когда я реально мог продохнуть, ибо, как я уже говорил, для других арестантов моя камера считалась людской и о беспределе, творившемся в её стенах, никто не знал.

Новому арестанту меня представили, как скинхеда, отстранённого от воровского. Приблатнённая «братва» хаты всё расспрашивала отрицалу о жизни на киче. Он рассказывал, что в карцере только деревянные нары, которые опускают лишь на ночь, и дальняк с раковиной. Сидишь на киче один. Камеры общие и для малолеток, и для взрослых, поэтому в соседней камере вполне мог оказаться взросляк. Связаться с соседом можно через отдушину, и общение -единственный способ скоротать там время. Так как тюрьма черная, то изолятор постоянно греется, с ним держат дорогу со старого корпуса и нехватки сигарет и чая особо не ощущается. В изоляторе много крыс: настоящих грызунов, а не зеков, которые украли у другого арестанта. По ночам они вылезают из дальняка и бродят по помещению карцера. Ночью вполне можно проснуться от того, что крыса теребит тебя за носок на ноге. Одну из них отрицала подкармливал пайкой хлеба.