Затем рутинное сдал-принял у предыдущего караула. И первый развод часовых по месту несения ими службы.

Три рядовых. Кобелев. Мамедов. Сергунин.

Первый пост был около въезда в автопарк. Деревянная будка с прямой телефонной линией в караульное помещение. Второй пост располагался на самом парке и представлял собой маршрут между ангарами с военной техникой. Третий пост был в самом конце автопарка, на границе с городом.

Итак. Отвёл я первую тройку бойцов по постам. Вернулся обратно. А через два часа повёл их менять.

Кобелев все два часа отстоял около ворот, под навесом, глядя, как вечереет и ремонтники с механиками идут домой. В части служило большое количество вольнонаёмных гражданских.

– Пост сдал, – сказал Кобелев и зевнул.

– Пост принял, – сказал заменивший его боец.

Пошли за Мамедовым. Тот стоял между двумя ангарами и задумчиво смотрел куда-то вверх.

– Мамедов, – окликнул я его, – хватит ворон считать. Ты же на боевом дежурстве, в конце концов.

– Извините, товарищ младший сержант, – откликнулся Мамедов, – замечтался. За время моего дежурства никаких происшествий не было.

– Мечтать будешь в караулке, – проворчал я, – а тут делом занимайся. У тебя в руках оружие, между прочим.

– Пост сдал, – гаркнул Мамедов.

Пошли к третьему посту, где нас ждал Сергунин.

– За время моего дежурства никаких происшествий не было, – как положено, отрапортовал часовой, – кроме…

Сергунин замялся.

– Да говори уже, чего там, – подбодрил я его.

– В общем, один из мужиков, которые тут работают, не стал через проходную идти, а через забор перелез, – начал рассказывать Сергунин.

– А ты что? – спросил я.

– Я ему по уставу: «Стой, назад», – продолжил Сергунин.

– А он? – спросил я.

– А он меня послал, – вздохнул Сергунин, – на три буквы послал и пообещал ноги выдернуть. Перелез через забор и спрыгнул на ту сторону. У них тут вот даже бочка около забора стоит, чтобы удобно было лазить.

– Я бы стрельнул, – влез в наш разговор Мамедов.

Я покосился на ретивого бойца, но ничего ему не сказал. Обратился к Сергунину.

– Ты если действуешь по уставу, то действуй до конца, – сказал я ему. – Следующие твои слова должны были быть: «Стой, стрелять буду».

– А если бы он не остановился? – спросил Сергунин.

– Если бы он не остановился, – тоном усталого воспитателя продолжил я, – то тебе надо снять автомат с предохранителя и передёрнуть затвор.

– И стрельнуть, – опять влез Мамедов.

– Ну, если звук затвора его не остановит, то тогда да, надо стрелять, – продолжил я, – но в воздух. Предупредительный выстрел. Поверь. После этого любой человек остановится.

На несколько секунд все замолчали, переваривая услышанное.

– Вопросы есть? – спросил я.

– Никак нет, – хором ответили трое часовых.

– За мной в колонну по одному шагом марш, – скомандовал я и бодро зашагал на выход из автопарка.

Смеркалось. После дневного гнусного дождика парило. Вместе с ночью пришёл туман. Густой, как кисель. Он накрыл нашу часть ватным одеялом. Даже звуки в нём казались приглушёнными. А видно было не далее одного-двух метров.

Я каждые два часа разводил часовых по постам. В промежуток между разводами пытался поспать.

В полночь отвёл Сергунина с товарищами в автопарк и сразу же пошёл в комнату отдыха. Снял сапоги. Улёгся на топчане. Только положил голову на подушку, как толчок в плечо. Подъём. Оказывается, полтора часа прошло. А мне показалось, одна секунда.

Вышли во двор. У специального стенда пристегнули магазины к автоматам. Три разводящих, каждый со своей тройкой часовых, ушли в туман.

До автопарка мы дотопали минут за пять по асфальтированной дорожке. Ориентируясь по фонарям, висящим где-то в вышине. Свет от них едва угадывался.