- У вас? – роняю насмешливо. – Мне кажется, менять решения Георгия Алексеевича не в наших с вами компетенциях.

- Ну да, конечно, - вздыхает она и уточняет со вздохом. – Тебе что-нибудь надо? – смотрит жалостливо. – Что происходит, я не пойму…

- Я тоже, - устало мотаю головой и молюсь всем богам, чтобы Ольга вышла и дала мне возможность побыть наедине. Пореветь с горя. Проблемы с Махровым уходят куда-то прочь и уже не кажутся мне страшным бедствием. Его измена тоже. Все затмевает невосполнимая потеря. Этого не может быть. Я не готова.

- Если надо что-то, скажи, - с видом английской королевы заявляет Ольга.

- Ничего мне не надо, -горестно мотаю головой.

- Халат сейчас принесу, - милостиво заявляет домработница Сарматова и удаляется величественная такая и неприступная.

- Хорошо, - киваю я, в изнеможении опускаясь на кровать, застеленную белым домотканным пледом. Скольжу по серым, будто бетонным, стенам ленивым взглядом и прикрываю глаза.

Пытаюсь собрать мысли в кучу. Но бесполезно. Мозг блокирует конструктив, подкидывая другие горестные воспоминания. Вот мы с дедушкой идем по парку таким же дождливым днем, как сегодня.

- Не горюй, Ксенюшка, - сжимает он мою ладошку. – Все образумится. Мама твоя поправится, как же иначе.

Зажимаю ладонью рот, стремясь обуздать немой крик, рвущийся наружу. Единственный дорогой человек. И того убили!

Сначала ушел отец. Затем злая болячка забрала маму. И вот теперь дедушка! Одна я осталась. Совсем одна.

А если вдуматься… Сарматов прав. Не застань я Никиту с другой, сейчас бы рыдала у него на плече и думала, как же мне повезло с мужем. И конечно, пошла бы у него на поводу. Продала бы землю. Наверное, на то и был расчет. И игра в любовь…

Свернувшись клубком, всхлипываю как маленькая. От отчаяния, от бессильной злости сводит дыхание. Я бы отомстила. Но только как и кому?

Я - слабая глупая мышь. Со мной любой справится.

- Ксеничка, ты чего это? – слышится от двери голос Ольги. – Я тебе халатик принесла и тапочки…

Уткнувшись носом в плед, не обращаю на экономку никакого внимания. Принесла и спасибо. Вот только у меня нет сил даже голову повернуть.

- Ксень, да что случилось-то? – спрашивает меня Ольга на правах знакомой. Она иногда звонит шефу, что-то передает через меня.

Мотаю головой, не в силах ответить. Да и стоит ли объяснять? Все вопросы идут от праздного любопытства. И нет в них ни сочувствия, ни жалости.

- Что тут…? – слышится от двери голос Миланы.

- Ступай отсюда, дружочек, - ласково выпроваживает девочку экономка. Милана послушно закрывает дверь, но та через минуту распахивается.

- Оля, что у нас с ужином? – строго спрашивает Сарматов. – Мне бы поесть пораньше…

Удивительный человек! Редко повышает голос. Распоряжения выстраивает как просьбы. Но все бегут выполнять.

- Так мясо в духовке доходит, - лепечет Ольга, покидая комнату. – Через десять минут всех позову.

- Хорошо, - глухо соглашается Георгий Алексеевич и, как только мы остаемся наедине, присаживается рядом на корточки.

- Ксения, - вздыхает негромко. Легко, будто несмело, касается рукой моего плеча И словно набравшись наглости, спрашивает бойко. - А как вас дома звали?

- Мама звала Ксюшей, а дедушка – Ксюнделем, -усевшись на кровати, вытираю слезы. – А вас? – спрашиваю спонтанно.

- Джо, - убирая руку, улыбается грустно он. Да еще проводит пятерней по короткому ежику черных волос. – С детства прицепилось…

- А папа называл меня Ксенон, - всхлипываю я.

- Он жив? – коротко роняет Сарматов, заранее зная ответ. Ясное дело, мое досье им изучено вдоль и поперек. Иначе бы на работу не приняли.