– Он сам знает, кого это касается! – Балди не отводил от меня испепеляющего взгляда. – Он должен был поговорить с ней обо мне! А вместо этого он нахваливал себя!

– Да я вознес тебя до небес! – возразил я. – Я назвал тебя победителем и первым в списке тритоноведов. Я советовал ей держаться за тебя, прежде чем другая саламандра успеет тебя увести!

Он все еще нависал надо мной, жажда крови в нем несколько поугасла. Он напоминал викинга-берсерка, который остановился, чтобы слегка пораскинуть мозгами. Взгляд Балди скользнул в сторону Гривза.

– Это правда, Гривз?

– Да, сэр.

– Но когда я только что подошел к ней, – сказал Балди, слезая с дивана, – она отвергла меня. «Приведи мне Бартоломью, – заявила она. – Мне нужен он».

– Ну, я ей не достанусь, ни на волос, – успокоил его я. – Мне даже страшно подумать об этом.

– Не говори так! – воскликнул Балди, и краска, уже начинавшая сползать с его лица, снова разлилась по скулам. – Я не позволю так отзываться о женщине, на которой я намерен жениться!

– Балди… – сказал я, решив не стараться больше деликатно ходить вокруг да около. – Речь идет вовсе не о торжественном шествии по усыпанным лепестками дорожкам.

Но ответом мне был пренебрежительный жест головой.

– Я знаю о различиях между нами, – сказал он. – Знаю о них лучше, чем все остальные. Но по мере того как наши привязанность и нежность будут расти, я уверен, эти различия будут преодолены.

– Балди…

– Я не хочу больше слушать это!

Я умоляюще взглянул на Гривза, выразительно приподняв брови и скривив рот. Балди всегда высоко ценил его мнение.

Гривз, как добрый дух, тут же заполнил возникшую паузу:

– Мистер Спотс-Бинкл, меня печалит, что я становлюсь гонцом, приносящим дурные вести, но леди Шилистрата не ищет себе партнера. Скорее ее волнует, так скажем, обеспеченность ее детей.

– Я понимаю это, Гривз, – ответил Балди, – и заверил ее, что все ресурсы, коими я обладаю, будут в ее распоряжении. Я считаю, какой смысл от обладания миллионом или двумя, если ты не используешь их на благое дело?

– Речь идет не о вашем богатстве, сэр, – уточнил Гривз. – Сирена имеет в виду гораздо более насущные активы претендента на свою руку.

– Балди! – воскликнул я. – Это значит, что она бы меня утопила и закопала в ил, а ее личинки, или кто там у них есть, пировали бы в моем разлагающемся трупе.

Пока мы с Гривзом открывали ему глаза на происходящее, глаза эти становились все круглее и мигали все чаще, как это было у того Балди, которого я знал. После некоторой паузы он заявил:

– Я не верю в это!

– Она предпочитает мистера Глостера, – продолжал Гривз, – потому что, как и в случае Хьюдибраса Гилателли, которого постигла ужасная участь, его фигура более мясистая. – Он повернулся ко мне и склонил голову: – Если позволите так выразиться, сэр.

– Все в порядке, Гривз. Мяса на костях Глостеров больше, чем у Спотс-Бинклов. Видимо, здесь дело в наследственности.

Балди снова начал хлопать ресницами, сопровождая это занятие движениями кадыка вверх-вниз, как если бы, образно выражаясь, он пытался проглотить горькую пилюлю жестокой правды. Затем он фыркнул.

– Не верю ни единому слову! – Он выпятил губы и продолжил таращиться на Гривза. – Вы что-то не так поняли, Гривз, и это повело ваши рассуждения по ложному следу.

– Мне жаль, что вы так считаете, сэр. Но записи профессора Гилателли были достаточно подробны.

– Тьфу! Да он…

Гривз вытащил записную книжку.

– Он написал, сэр, я цитирую: «Я попытаюсь установить диапазон телепатического влияния существ, отмечая белыми колышками расстояние до болота. Я начну с расстояния, на котором впервые почувствовал начинающийся психический «зуд», постепенно приближаясь к точке, где он становится почти непреодолимым». – Гривз показал страницы записной книжки. – Как видите, сэр, это его последняя запись.