– Пример не к месту совсем.

– Почему не к месту, обоснуй? – не унимался Хава.

– Сейчас обосную, только ты не перебивай, а то мы никогда с этой крыши не уйдем. Хорошо?

– Обещаю, – согласился Хава.

– Во-первых, звонаря убить можно, помнишь, как ходоки его на Стадион приволокли?

– Это был не звонарь, а ряженый труп, – парировал Хава.

– Хава, обещал же не перебивать…

– Имею право перебить, потому что тебя тогда не было на Стадионе, а охрана оргов осматривала этого клоуна. Не звонаря, а жмурика. Я это видел собственными глазами.

Лучник несогласно тряхнул головой и продолжил, сбившись с мысли:

– Во-вторых, я сам не помню ничего про звонаря. О том, что случилось тогда, мне рассказали другие люди. И память вернулась обрывками, я как не помнил ничего, так и сейчас не помню.

– Ладно, – Хава сделал успокаивающий жест, – с другой стороны зайду. Как, скажи мне, у этого солдатика тело сгорело, а камуфляж и ботинки – нет?

Лучник склонился к мертвецу и вновь стал осматривать его. Сняв каску, он повернулся к Хаве и со знанием дела ответил:

– Его убила молния. Вот, посмотри, – он протянул каску другу.

– А форма его? Так она с пропиткой не горит, не тонет, не плавится, ее надо с солдата снять и забрать себе. Помародерствуем, ничего страшного. Кстати, как ты объяснишь, что винтовку и форму никто не забрал?

– Да легко. Видишь сколько вокруг пустых гильз, всех, кто к нему пытался подойти, он отстреливал, а остальные просто не лезли к этой башне. Боялись. Хава, а к чему ты об этом вашем пацане с Машмета рассказал?

– Переброска! Та корпорация работала над телепортацией, будто готовилась к этому Давлению. Может, она и Давление вызвала, и подлодку сюда закинула?

Лучник вновь взглянул на водохранилище. Хава похлопал его по плечу и пропел:

Я пью до дна за тех, кто в море,

За тех, кого любит волна,

За тех, кому повезет…

– Помнишь такую? То ли Макаревич, то ли Кутиков пел. А то ли вместе. Хорошая песня… Нам повезет, Лучник, найдем мы твоего сына, и лодку вытащим, и часы остановим, а там гори все синим пламенем!

– Путиков, – мрачно ответил Герман.

– Что? – не понял Хава.

– Путиков это пел, я вспомнил.

– Да какой Путиков!? – смачно заржал Хава. – Это президент у нас был такой – ПУТИН! А певец Кутиков.

– Президент Кутин, а певец Путиков, – отмахнулся Лучник.

– Герман, да где ты видел президента Кутина? Говорю тебе – Путин, точно тебе говорю. Пути-нути, лапти гнути!

И заржал еще сильнее. Лучник сделал вид, что обиделся.

– Ладно, пойдем отсюда, хватит на сегодня приключений, – сказал Лучник и начал спускаться.

Хава засунул рацию в вещмешок и последовал за другом. На восьмом этаже они обнаружили других мертвых военных. Проверили огнестрел – патроны тоже все были израсходованы, а значит, и ни к чему теперь эти железки, ставшие игрушками.

– Потом надо будет вернуться сюда. С пауками, – шепнул Хава. – Получше прошариться.

– Хорошо, как-нибудь вернемся. А лучше Кагану наводку дадим. Мне Антона найти надо, живого или мертвого.

– Герман, я с тобой, куда б ты ни пошел. И черт с ней, этой Ликеркой, опостылела уже… Кстати, я давно уже уйти оттуда хотел. В Хреновое за Бобров. Тянет меня туда.

– А там-то что?

– Говорят, там коневоды мирную жизнь настраивают. И никого вокруг – мир да покой. А я лошадей страсть как люблю! Но не судьба мне видно в Хреновое, тебя вот встретил, – Хава вздохнул. – Ладно, пойдем уже сына твоего спасать.

Лучник крепко пожал могучую ладонь Хавы. Спустившись вниз, товарищи очутились на маленькой уютной улочке. Одноэтажные дома напоминали небольшие музеи-мавзолеи, стены которых были сделаны из пластика и мрамора. В далекие двадцатые эта технология считалась очень дорогой. И воспользоваться таким строением могли только весьма преуспевающие граждане Воронежа. Эти дома могли выдержать взрыв противотанкового фугаса, а преобразователи солнечной энергии делали проживание полностью автономным. И сегодня лишь слегка эти чудо-строения были потрепаны временем.