– Она сказала, – тут я перешла на шёпот, – что я – как баба на чайнике.

Бабушка, вопреки моим ожиданиям, рассмеялась.

– Юль, ну какая баба! Да ещё на чайнике! Может Люся позавидовала твоей юбке?

– Чего ей завидовать, у неё своих обновок полно!

– Не знаю. Но похоже, будто позавидовала, вот и сказала в сердцах обидное слово.

С Люськой мы не общались три дня.

Пока она не пришла ко мне утром, как ни в чём не бывало.

– Юююль! – услышала я знакомый голос на улице. – Пошли в бадминтон играть!

Я вышла на крыльцо. За калиткой стояла Люська. В новой юбке – белой в мелкий цветочек, длиной чуть пониже колена.

Мой папа ездил за границу. Всего один раз, но мне этого было достаточно, чтобы каждый раз при встрече заявлять об этом всем знакомым и просто прохожим.

– Здрасти, я Юля, мне девять лет. А мой папа был во Франции.

Вот примерно так я приветствовала тогда всех, кто ещё не слышал этой новости. Это было так же круто, как сказать «а мой папа был на Марсе», даже круче. Потому что с Марсом меня тут же обозвали бы врушкой, а про Францию у меня были доказательства.

Папа там учил язык, и это называлось «стажировка». А ещё папа из Франции привёз много интереснейших вещей: прозрачный пенал в розовых сердечках, карандаш, в котором грифельки вставляются друг в дружку, огромный набор фломастеров и много других мелочей, от которых радостно билось сердце. Но больше всего я полюбила каталоги.

Да, во Франции тогда были в моде покупки через каталоги. Огромные, толстые, они пахли заграницей. Там было всё. Всё, чего не было в нашем пока ещё советском на последнем издыхании пространстве. Сначала шла женская одежда: платья, блузки, джинсы, красивые брюки для офиса, юбки-карандаши. Там к белой блузке полагались голубые летние брючки и кремовый ремень. А к тёмно-синему платью – ремень широкий и красный. Потом было нижнее бельё – десятки кружевных и просвечивающих лифчиков и даже трусиков, всё это будоражило, заставляло мечтать и фантазировать. Раздел с мужской одеждой безжалостно пролистывался. Дальше шло детское царство: свитера с Микки Маусами и платья с поясками. Туфельки и кроссовки, совсем как взрослые, но для детей. И, наконец, последний раздел – игрушки. Закрываю глаза и даже сейчас легко могу представить игрушечный синтезатор и роскошный микрофон, пупсы Бэби Аннабель и стройные ряды самых разных Барби – на роликах, с собачкой, гитаристка, – над этими страницами можно было зависать целый день.

Я привезла один каталог на дачу, и Люська тоже в него влюбилась. Мы могли часами играть в любимую игру – а давай, как будто можно выбрать себе любую вещь со страницы, но только одну, что ты выберешь? И всё, это же нереальные муки! Что предпочесть: вот этого пупса на горшке с соской и костюмчиком или другого – с коляской и зонтиком?

В тот день шёл дождь. Это был тот противный дождь, который грустно сыплется, ни единым просветом в небе не давая надежду на возможность пойти погулять. Взрослые пользуются такими днями, чтобы съездить в город и пополнить запасы еды. Потому что в солнечные дни все дела откладываются ради огородных работ. И моя бабушка, и Люськины бабушки-дедушки укатили в город. А мы с Люськой валялись на тахте и смотрели каталог.

– А давай, будто у меня день рождения, а ты – моя мама, и мы пришли в магазин выбирать мне подарок. И ты сказала: купи из игрушек всё, что хочешь, но только три игрушки, – предложила мне Люська.

– А я тогда буду выбирать себе одежду, я же мама.

–Так день рождения-то у меня!

– И что? Я тоже хочу выбирать что-нибудь, – я надулась и захлопнула каталог.