– Иди руки мой, за стол ведь садишься, – говорила Ольга Васильевна.

– Да я только что мыла. – огрызалась дерзко Юлька.

– Чего расселась? Иди мой посуду. – ворчала Ольга Васильевна.

Юлька зло смотрела на неё и молча уходила на кухню. Светлана просила мать быть помягче с Юлькой.

– А почему ты Тане не говоришь? Она тоже может вымыть посуду. – говорила молодая женщина.

 Ольга Васильевна лишь недовольно ворчала.

– Вечно ты её защищаешь…

 А кожа у девушки действительно была, будто после солярия, захочешь, не получишь такой цвет кожи. На фоне такого цвета кожи, огромные карие глаза, с длинными ресницами и чёрные брови, будто нарисованные. Чёрные, прямые волосы, на зависть многим девочкам из класса, даже не секлись на концах, а мыла голову Юлька детским мылом и полоскала раствором уксуса, от чего волосы блестели. Запах от уксуса быстро улетучивался, да это Юльку и не волновало. И одевалась Юлька, в отличии от Тани, по-другому. Больше любила короткие брючки капри и рубашки, типа мужских, а летом непременно футболка и шорты, чем вызывала недовольство Ольги Васильевны и некоторых соседей.

 Таня же напротив, любила короткие юбки и красивые кофточки, нарядные платья. Как-то одна соседка, уж больно любопытная была, сидя вечерком на скамейке, возле дома, разговорилась с Ольгой Васильевной.

– Ваша Танечка, такая красивая, нежная, да и характером мягкая, – сказала соседка.

– Да, она моя радость. На папу похожа. У Виталия такой же мягкий характер, – отвечала Ольга Васильевна.

– Дай ей Бог счастья. А вот Юлька…совсем другая. Вроде как не из Вашей семьи. Дерзкая и своенравная, как мальчишка. И одевается соответственно, – продолжала соседка.

Видимо накипело у Ольги Васильевны, она возьми и ляпни.

– Так ведь она и не из нашей семьи. Из детского дома она. Светочка пожалела сиротинушку, вот и взяла в наш дом, – задумчиво ответила Ольга Васильевна.

 Но потом осеклась и пожалела, что раскрыла их семейную тайну, но было поздно. На следующий день, вся улица болтала о Юльке.

– Девчонка то детдомовская.

– Что-то я смотрю, не похожа она на своих домочадцев.

– Бедная девочка, что ж у неё и родителей нет? – болтали соседки.

 Кто-то сочувствовал, кто язвительно высказывался. Правда говорят, людям платком рот не закроешь. Слух дошёл и до Светланы, как-то возвращаясь с работы домой, она встретила соседку.

– Вы мужественная Светочка. Не каждый решится в такое время удочерить чужого ребёнка, ещё и вырастить, как своего, ни в чём ей не отказывая, – сказала та, сочувственно покачивая головой.

– О чём это Вы тётя Вера? – похолодев от слов соседки, глухо спросила Светлана.

– Так Ольга Васильевна на днях сказала Любе, – ответила Вера.

Ничего не сказав, Светлана поспешила домой. Девочек дома не было.

– Мама! Ну что же ты наделала? – в сердцах воскликнула Светлана.

Ольга Васильевна ждала этого разговора, он был ей неприятен, но слова брошенные в чувствах, которые не давали женщине покоя много лет, назад не проглотишь.

– А что я наделала? – будто не понимая о чём речь, притворно спросила Ольга Васильевна.

– Господи! Ну сколько раз я просила, чтобы об этом никто не знал, мама! Я и с переездом была уверена, что о том, что Юлька приёмная нам, никто не узнает. Кто тебя за язык то тянул? Вся улица болтает теперь, – чуть не плача говорила Светлана.

– Ой, ой, ой! Какие мы нежные. Шило в мешке не утаишь. Ну узнали и узнали. Что теперь, мне вешаться что ли? – пошла в атаку нахрапом Ольга Васильевна.

 От циничных, жёстких слов матери, Светлана расплакалась.

– Ведь Юлька тоже услышит, каково ей будет, ты не подумала? Она ведь нам, как родная, – смотря на мать с сожалением, сказала Светлана.