В застолье начали решать.
И вот уже давно назначен
И приз, и место, день и час.
Обратно гости разъезжались,
Как только третий день угас.
И по земле, как теплый ветер,
Уже неслась, летела весть.
И край Колымский; словно вспрянул,
Засуетился сразу весь.
К стадам своим спешит Потонча,
Велит две сотни отобрать
Голов, и важенку любую
С быком ламутским спаровать.
Был приз богат, не сосчитаешь;
Не мог Потонча больше спать:
Все думал он, кого на гонки
Погонщиком ему послать?
И, только утро наступило,
Он Петердэ искать пошел,
Его в загоне самом дальнем
Лишь только к вечеру нашел.
«Вот, ке[19], к тебе пришел, сам видишь,
Хочу с тобой поговорить
О предстоящих, знаешь, гонках,
Хочу о них вопрос решить.
Хочу тебя я, ке, отправить
На праздник нынче, в Улоро:
Я слышал, что ты гонщик славный
И что тебе не мудрено.
Коль только выиграешь приз ты,
Пять важенок тебе дарю
И им в придачу каждой в пару
Быков ламутских отдаю.
Пять важенок дает с быками,
Над чем, пастух, подумать есть;
От хитрых глаз купца Потончи
И взгляда даже не отвлечь.
Ему-то что, всегда в богатстве, —
Одет, обут и сыт купец.
Приз разум помутил, однако
Смирился хоть бы, наконец.
Так что ж стоишь, пастух, понуро,
Качаешь молча головой,
Тебе ль в новинку это дело, —
Ведь знаешь, гонщик ты лихой.
И Петердэ все ж согласился:
«Умру, – сказал: – но приз возьму
И со своим тогда я стадом
Домой к себе, дай Бог, приду!
Уже три года не был дома,
Жена давно устала ждать,
Да дети уж повырастали;
Скорей бы всех их увидать.
Коль у тебя свои олени,
То нет ни горя, ни нужды.
Нет, Петердэ, знать, не напрасно
Мечтал об этом долго ты!»
**************************
А от трескучего мороза
Уже не слышен грохот льда,
И вой пурги притих немного,
И реже стали холода.
Вздохнул тут берег веселее:
Он зашумел, ожил, очнулся,
И караван оленей длинный
К озерам медленно тянулся.
И богачи скорее ладят,
Свои жилища приезжая,
Друг друга в гости приглашают,
Тревоги все свои скрывая.
Но пересуды, разговоры,
Застолья знатных богачей,
Ребячьи игры, пляски, шутки,
И ни турниры силачей
Тут не могли отвлечь от дела
Погонщиков. Лишь только день
Забрезжит, то копытом острым
Здесь ударял о снег олень.
И вот, в упряжку запряженный,
Он несся по степи стрелою,
Клубы из снежной белой пыли
Лишь оставлял он за собою.
В той суете, на пробных гонках,
Все Петердэ лишь примерялся,
Он снег опробывал, но все же
Всех обойти он не старался.
И все давно уже судили:
«Он ждет чего-то, иль хитрит,
И от оленей не отходит,
Ни с кем совсем не говорит».
Ждал Петердэ. В изнеможенье
Он на дорогу все глядел,
Бывало, часто за холмами
Он проезжался между дел.
И, наконец-то, от Ясачной
Оленей прибыл караван.
Вот прибыл Охоноо старый, —
Он юкагирский был шаман.
И даже ноги подкосились,
Но Петердэ все ж подошел.
И Охоноо, словно друга,
Обнял его, с собой повел.
Так долго что-то говорили
И вспоминали всех своих,
Ну да и как же их не вспомнить,
Хоть столь далеких, но родных.
И Петердэ, надежды полный,
К оленям радостно бежал,
Ну а шаман стоял и молча
Снег почерневший все топтал.
И как невеселы те мысли,
Что все крутились в голове,
Но как сказать теперь, не знаешь,
Сейчас ему о той беде.
Ну что ж?! А может, еще духи
Даайыс душу пощадят,
Детей ее, совсем безвинных,
Быть может, не осиротят.
*************************
Вот утро ласково вздохнуло
И потянулось не спеша,
А ветерок его овеял
Всей свежестью, и, чуть дыша,
Он пробежался по водице,
И гладь озер чуть всколыхнул,
И, словно птица, за холмами
Он в степь куда- то упорхнул.
И солнце встало. Заиграли
Здесь зайчики средь черных луж,
А воробьишки в них резвятся
И принимают ранний душ.
И, почернев уже от злости,
Но, не желая отступать,
Земли вокруг ни даже пяди