Шри Кришнапрем в саду своего Ашрама

К счастью, неподходящие люди всегда быстро отсеивались. В конце концов, сон на полу, завтрак, состоящий из стакана холодной воды и кусочка фура, один прием твердой пищи в день, полдневный прасад не выглядят так уж романтично. Правда, одно время наверху, на застекленной веранде в дальней части святилища проводились послеобеденные чаепития, и это время было особенно приятным. Хлеб, который пек сам Кришнапрем, с медом из ульев в саду или вареньем из местных абрикосов, был соблазнительным лакомством. Позднее от чаепитий пришлось отказаться, поскольку он решил, что если в ашраме подают чай, то все рабочие, которые ухаживают за коровами и возделывают поля ашрама, тоже должны участвовать в чаепитии, а это составило бы существенную статью расходов в скудном бюджете. Однако, пожалуй, красноречивее всего продемонстрировал суровый аскетизм жизни в ашраме Харидас. Однажды утром он пришел завтракать в дом и, просияв, воскликнул: «Как же я люблю роскошь!». Роскошь? Прислужник просто принес ему ведро горячей воды для утренней ванны.

Одно дело – западные почитатели и поклонники Шри Кришнапрема, но еще необычнее было большое число индийцев, которые приходили к Шри Кришнапрему, оставаясь его верными последователями. В Индии есть известные ашрамы, где можно увидеть, как иностранцы сидят у ног индийских гуру, но я не знаю никого, кроме Кришнапрема, кто, будучи «иностранцем», смог бы заинтерсовать стольких индийцев. Среди этих людей – правительственные чиновники, успешные бизнесмены, юристы, махараджи, преподаватели, полицейские и военные, многие обычные люди, а также многочисленные женщины. Ему выпала честь стать человеком, который сумел разрушить национальные и кастовые барьеры. Впитав духовные учения великих риши и святых, которые тысячелетиями передавались в этой стране, и прожив праведную жизнь, он вновь пробудил и укрепил в индийцах уважение к своему духовному наследию. Их глубоко тронуло, что ради Индии он решил отречься от Запада, но его почитают, уважают и любят потому, что он посвятил жизнь древнему идеалу – поиску единства с Вечным и Нетленным. Они зажгли свои факелы от его огня.

Во Второй части этой книги я неоднократно упоминаю о том, что всегда любил записывать беседы с людьми, которыми восхищаюсь. В главе о Миртоле я проследил истоки этого импульса, который впоследствии дал начало таким книгам, как «Тиртханкар», «Среди великих», «Кумбха», «Смритичаран», «Нетаджи – человек» и другим воспоминаниям. Разумеется, я с удовольствием поддался этому импульсу, потому что жить в восхитительном прошлом возможно, только если умеешь посредством ярких воспоминаний воскрешать образы прошлого, которого больше нет, вдыхая в них жизнь. Я уверенно утверждаю, что у меня исключительная память, ибо это не та способность, которой обычно хвастаются – тем более что, как известно, весьма посредственные люди обладали таким даром, притом в удивительной степени. Это не возвышенная личностная способность, вроде творческого воображения или философского мышления, не говоря уже о способности к любви или естественному сочувствию.