Некоторое время я пролежала с открытыми глазами, но потом усталость все-таки преодолела беспокойные мысли и тяжкие сомнения и я, кажется, задремала.

Дверь в комнату распахнулась, а от порыва сквозняка отворилась и дверь туалета. Я зажмурилась от света, лившегося из коридора.

На пороге стоял грозный памятник графу Воронцову, и я испугалась, что он пришел по мою душу.

Но в самом скором времени выяснилось, что это был всего лишь Тенгиз, который явился сообщить Владе, что ей звонит Арт и пусть она возьмет трубку в кабинете вожатых.

Влада перескочила через меня и пулей вылетела из комнаты, босиком.

– Почему вы спите в одной кровати? – громко спросил Тенгиз.

Я сделала вид, что продолжаю спать, но номер не прошел. Ветер гулял по комнате. Вожатый включил свет и прошагал в туалет. Дождь заливал подоконник и занавеску с оленями.

– Как это понимать? – спросил, высунувшись в зияющую дыру оконного проема. – Что здесь происходит?!

Лысина заблестела от воды, и глаза тоже заблестели – недобро.

– Кто сломал окно?!

Я никогда не видела Тенгиза в ярости. А может быть, то была тревога или затянувшееся состояние аффекта.

– Что это за вандализм? Кто посягнул на имущество Деревни? Кто к вам влез?!

– Никто к нам не влез, – поспешила я его успокоить. – Это я сломала окно.

– Зачем?!

– Аннабелла застряла в туалете, и нужно было ее вызволять, – придумывала я на ходу.

– Как это застряла?

– Ну, ключ в скважине заело.

– Ключ, значит, заело.

Тенгиз развернулся и с видом ищейки принялся разглядывать банки, склянки, расчески и диспенсеры на полочках под зеркалом.

Он кивнул на бурое пятно возле унитаза. Мне стало дурно.

– Это кровь, – уверенно сказал Тенгиз.

– Кровь, – подтвердила я. – И что в этом такого?

– Ты с ума сошла?! – заорал вдруг вожатый незнакомым страшным голосом.

Я сделала вид, что очень смущена, и сказала:

– Мы же девочки, в конце концов, у нас бывают… ну… ты знаешь.

Тенгиз опустился на закрытую крышку унитаза, как будто сдулся в одно мгновение. Поскреб лысину ногтями.

– Девочки не выдирают створки с мясом. Кто окно сломал, я спрашиваю?

– Я сломала, я уже тебе ответила. Я сильная. Я же бывшая акробатка. Низшей позиции.

Наверное, это могло прозвучать смешно. Но не теперь.

– Почему ты не позвала старших, вместо того чтобы окна ломать?

– Я вас искала, но не нашла, – соврала я.

– Никого не нашла? Во всей Деревне?

– Никого.

– Слушай меня, Зоя, ты заплатишь за окно.

– Заплачу, – с готовностью согласилась я. – Сколько окурков мне собрать?

– Не нужны мне твои окурки! – снова рассвирепел Тенгиз, а я вовсе была не рада, хоть столько времени и усилий тщетно потратила недавно, чтобы вывести его из себя. – Просто не попадайся мне больше на глаза.

Я хотела спросить: “Вообще никогда?”, но сдержалась.

Тенгиз резко встал и ударился головой о шкафчик, который висел над унитазом. Он чуть не обматерил шкаф, но тоже сдержался.

Я понимала, что сейчас Тенгизу очень хотелось поругаться со мной, но не могла доставить ему такого удовольствия. Мне было бесконечно жаль его – отсюда до самой Стены Плача.

– Я починю окно, клянусь мамой, – поспешила я успокоить Тенгиза. – Не надо так переживать.

– Да при чем тут чертово окно!

Если бы Тенгиз в гневе встретился мне в одесской подворотне, я бы неслась от него прочь с криками “Караул!”, но сейчас я его не испугалась. Ведь я понимала, в чем дело.

– Вы же взрослые люди! Вас отобрали в эту программу, потому что вы доказали свою самостоятельность и ответственность! Вас что, нельзя оставить одних на два часа? – Тенгиз вдруг внимательно на меня посмотрел. – Что это у тебя на лице?

Я спохватилась и отвернулась.