Но что совершенно не будет меняться, так это определенные ограничения – чисто формальные, структурные, ограничения того, как вы будете выражать это содержание. Независимо от того, кто или что вы такое, даже к какому виду вы принадлежите, эти ограничения будут снижать вашу способность внятно говорить (если у вас уже есть язык) или увеличивать таковую (если у вас еще нет языка) и сводить ее к коротким, бесформенным и бессвязным высказываниям.

Если вы – человек, говорящий на пиджине, то элементами, из которых состоит ваш пиджин, будут уже готовые слова из того или иного настоящего языка. Если вы – проточеловек, только начинающий использовать язык, они таковыми не будут. Если вы говорите на пиджине, то синтаксические конструкции вашего собственного языка будут всплывать то тут то там, что весьма маловероятно на ранних стадиях использования языка, когда вы не можете легко разобраться даже в своем родном языке. А если вы – проточеловек, создающий язык с нуля, таких осколков синтаксиса у вас вообще не будет. Но в обоих случаях не будет ничего похожего на структуру. Нет никакого третьего уровня, потому что нет никаких правил, а если нет правил, нет синтаксиса. Никакого второго уровня, потому что, несмотря на наличие слов, они не имеют внутренней структуры и поэтому не могут быть разделены на части, как, например, «водо-грязе-торфо-парафино-лечебница» (то есть медицинское учреждение, где проводится лечение с использованием смеси воды, грязи, торфа и парафина), в нем нельзя поставить ударение и выделить грамматические формы числа или падежа.

Только один уровень, на котором что вы видите, то и получаете.

Но все равно этот уровень выше, чем уровни СКЖ. У протоязыка и языка есть одна важная особенность, отсутствующая в любой СКЖ.

Возможность соединять слова.

В языке слова соединяются по правилам, а в протоязыке – без правил. Другими словами, в языке определены все виды ограничений на то, что и с чем вы можете соединять; в протоязыке таких ограничений нет. Если слова можно соединять, то в языках есть правила о том, каков порядок этих слов: например, в английском языке прилагательное обычно ставится перед существительным, а во французском – существительное перед прилагательным (да, я знаю, что по-английски говорят «court-martial» («трибунал военный»), а не «martial court», а по-французски – «bonne chance» («желаю удачи», дословно – «хорошей возможности), а не «chance bonne», но это – исключения, идущие вразрез с внутренней логикой языка). Пиджины и другие формы протоязыка не имеют таких правил. Вы можете сочетать все что угодно со всем чем угодно, в любом порядке, если эта комбинация будет хоть что-то обозначать. Но главное – то, что вы все еще можете комбинировать.

В СКЖ комбинации невозможны. Ну, насколько это нам известно. И я бы сказал, что, независимо от того, как долго и упорно мы будем искать, мы никогда не найдем такой СКЖ, в которой была бы возможность комбинирования. Через мгновение мы увидим почему.

Поиск животных, которые на самом деле могут комбинировать элементы своей коммуникативной системы, – это поход за святым граалем для тех, кто верит в непосредственное и плавное преобразование СКЖ в язык. Будем звать их радикальными сторонниками последовательного преобразования. Если бы эти животные были найдены, они имели бы настоящие предпосылки синтаксиса, а синтаксис, как считают некоторые, это исключительно человеческая особенность языка. Следовательно, обнаружение таких предшественников синтаксиса у животных привело бы к полному разгрому тех, кто считает язык «чем-то совершенно особым». Не стоит и говорить, что все известные на сегодняшний день СКЖ были обследованы и переобследованы на предмет поиска таких предшественников.