Однако несмотря на очевидные расхожести в интересах я просто обожала его. И обожаю до сих пор. В детстве мы частенько дрались и ругались, причём дрались ого-го, до вывихнутых пальцев как-то дошло дело, но он всё равно оставался для меня идеалом и образцом подражания. 

Я вечно таскалась за ним по пятам, до истерики ревнуя к скоропортящимся подружкам и хвастаясь буквально каждому прохожему на то, что у меня есть такой вот защитник, который любого порвёт за свою маленькую принцессу. Растерзает, как Тузик грелку.

Ох, как я этим пользовалась. Ходила аки королева. Весь двор и вся школа знала — Томку Радову обижать нельзя. Иначе её брат натянет вам трусы на уши. А я, гадюка такая, шкодничала намеренно, в половине случаев являясь инициатором учинённых разборок. Знала же, что мне всё равно ничего не будет. 

Несложно догадаться, что со мной было, когда в семнадцать Даня, разругавшись с отцом, уехал сюда на ПМЖ. Несколько месяцев я ходила живым трупом и рыдала навзрыд в подушку, заливая горе молочными коктейлями, но потом ничего... привыкла. Человек ко всему привыкает, такая уж у него приспособленческая особенность.

Копаюсь на обеденном столе среди груды коробочек и вскрытых упаковок в поисках съедобного. Печенье, чипсы, недоеденные пончики, пустая тара из-под готовой магазинной лазаньи, банка с маринованными огурцами и... невскрытый пакет манки? Чта-а-а? Манка то в этой компашке как затесалась? Она тут типа местного заправилы?

— Так что там с девушками-то? — с хрустом надкусываю выуженный из шуршащей пачки хлебец. Мда. Завтрак чемпиона. Вернее обед, если судить по времени.

— Что конкретно тебя интересует? Есть ли у меня кто-то? Или насколько активна моя половая жизнь?

— И то, и другое. Я ведь тут подзависну на какое-то время и мне не хочется причинять неудобства. Так что если вдруг понадобится часок-другой личного пространства, только скажи. Улетучусь по щелчку.

— Успокойся. Не потребуется. У меня сейчас затишье. Довольно давно.

— О... — вот тут я удивлена. Красивый пацан под два метра ростом. Не урод, в хорошей физической форме. Не глупый. А ещё романтичный, я знаю. Он раньше девчонкам стихи сочинял и на асфальте краской признания малевал. А тут и квартирка-то своя, не в съём! В центре. Не знаю, как он на неё умудрился за такое короткое время заработать, не признаётся, но факт остаётся фактом. Бабы дуры. Чего не вешаются на завидного жениха? Чего им не хватает? — Если успокоит, я точно никого не приведу. Все придурки остались в Москве.

— И слава богу... — брат подвисает. — В смысле все? И много у тебя их было?

— Что? — хихикаю я. — Теперь обсудим мою интимную жизнь? 

— Нет уж, благодарю... Хм. А что, есть что обсуждать? 

— Даня, я хочу есть, — напоминаю, милейше улыбаясь и давая понять, что разговор окончен. Меньше знать — лучше спать. Не будем рушить мужскую психику циферками, которые ему всё равно не понравятся. Не сказать, что там прямо такой уж ахтунг, но о некоторых вещах лучше не распространяться дабы оставаться лэ-э-эди. Лэди, ёптэть.

— Тебе в душ надо? — тяжело вздыхая, кивают на дверь, ведущую прямо из кухни. Дверь. Между холодильником и кухонным полками. Там ванная? Прямо вот так? Очуметь планировочка. Бывшие коммуналки — это нечто. — Делай свои женские дела и пошли в кафе. У меня кроме яиц и манки ничего стоящего не наскребётся.

— Да уж заметила, — не, в натуре... Правда ванная комната. Совмещённый санузел. Комнатушка четыре шага на четыре. Чтобы влезла стиральная машинка пришлось ванну заменить на душевую. И электрический бойлер повесить над унитазом, чтоб башкой шандарахаться вечно. — Пообедаем, а потом я уматываю.