Вскоре заявился Фамильяр, делая вид, будто бы он страшно вымотан рабским трудом по уборке подъезда от четырёх чёрных луж. Тот ещё прима-артист погорелого театра, но вы его знаете.

– Я так трудился, так устал, словно два месяца пахал на весь подъезд, а вы и рады! Так будет котику награда? Иль мои храбрые усы не заслужили колбасы?!

Как по мне, так это весьма странный поэтический ход, равно надуманный и беспомощный, когда смыслом жертвуют ради рифмы. Но мой домашний демон – известный графоман, так что чего уж там цепляться. Зато у него ряд других несомненных достоинств.

Которые, правда, с первого взгляда не видны, поскольку он прячет их за внешней маскулинностью, грубоватой прямолинейностью, откровенным пофигизмом и нескрываемым пьянством. Но, хотя может пить любую дрянь, предпочитает тырить мой виски, весьма недурного качества.

– И котику плесните в миску, чтоб было чем запить сосиску!

Нонна тут же вскочила со своего места, бросилась к холодильнику, от всей щедрой души выбулькивая этому нахалу половину пачки знаменитого гатчинского молока. Сражённый в самую глубину печёнки, Фамильяр схватился лапой за сердце…

– Привыкай, дружище, отныне это и её дом.

– Но как же… виски?! Оно так манит и так близко-о…

Мы заткнули ему рот пачкой замороженных пельменей, и он угрюмо унёс их в уголок, где и сожрал в одно горло, урча от удовольствия. У низших демонов простая психика, с ними легко: можешь не любить, не чесать за ушком, не гладить по спинке, но всегда корми и не подставляйся. Но, с другой стороны, его возвращение и болтовня напомнили мне важный момент: те четверо, что приходили за правнучкой архангела и растворились в святой воде, говорили о некой Госпоже.

И если сейчас поздно пытаться выйти на Хранителей, то в «Книжную лавку писателей» можно позвонить в любое время дня и ночи. Чем я и воспользовался, удрав в кабинет в ту короткую паузу, когда Нонна деликатно покинула нас на некоторое время помыть ручки и припудрить носик. Да, можно было бы просто сказать, что она пошла в туалет, но воспитанные люди всегда предпочитают держаться неких устоявшихся условностей.

Открыв планшет, я не успел даже удивиться тому странному факту, что если ты о ком-то прямо сейчас вспомнил, то, скорее всего, и тот человек в данный момент тоже думает о тебе. В общем, меня ждали письма практически от всех персонажей сразу:

«Ярослав, за тобой был долг, ты разрушил мою свадьбу! Так вот теперь мне нужна твоя помощь. Жду завтра в двенадцать дня в «Книжной лавке писателей», будешь моим секундантом. Не опаздывай.

P.S. Без Нонны!»

– Принято. Буду.

«Ярик, брателло, ты в курсе, что произошло с Гэндальфом? Он точно того-с? Мать моя анималистика, каких друзей теряем… И вот ещё, к тебе тут четверо голых негров не заходили-с? Смешные такие, но с крылышками-с! Чёт зачастила к нам небесная братия, не? Так я о чём, за тобой должок-с! Я сам по нулям, выручишь рубликов пятьсот на согрев души-с… И кстати, как там твоя Нонна?»

– Долгий разговор, отпишусь попозже.

«Мценский, убедительно прошу вас прибыть в «Книжную лавку писателей». Поверьте на слово, это в ваших интересах. Побудете свидетелем. Мы не приказываем, мы просто гарантируем последствия. Я ведь могу не напоминать, что за вами скопились долги, мы заступились за вас в прошлую встречу. Да, будьте с Нонной».

– Так с ней или без неё? Определитесь уже между собой.

«Яжмаг, я предупреждал тебя, чтоб ты уступил дорогу? Ты оказался слишком упрям и туп. Судьба этой девушки предрешена как наверху, так и внизу силами, которые неподвластны твоему разуму. Но за тобой долг, я так и не допил свой кофе. Тебе придётся за это заплатить. И не дай бог о моём письме узнает Нонна…»