Хор в «Медее» Сенеки поет о том, как Тифий дерзнул над простором морей

поднять необычные паруса и новый закон указал всем ветрам: то они должны

полотна сильно надуть, словно полную грудь, То, канат отпустив, боковой порыв

мореходы хотят поймать и крепят у средины ли мачт, у вершины ли мачт перекладины рей, когда алчность велит любое, даже самое слабое, ловить дуновение ветра. И плещется гордо ткань парусов в голубой вышине, на солнце горя багрецом, и радуется в эфирных высях Афина.

50 гребцов и отрок

И вот по многочисленным дорогам Эллады пошла, поползла, полетела Осса (молва, вещий голос), лучший цвет ее возбуждая на подвиг великий.

Вергилий поет, что проворней Молвы не найти на свете иного: крепнет в движенье она, набирает силы в полете, жмется робко сперва, но потом вырастает до неба, ходит сама по земле, голова же прячется в тучах.

Со всех уголков Греции потянулись в Иолк доблестные герои, в основном юноши, мечтавшие побыстрее прославиться так, чтобы их блестящая слава и в потомстве не сгибла.

Первым из будущих пловцов прибыл к Ясону Астерион (Астерий), рожденный Коматом. Жил он близко от бурных стремнин реки Апидана, в городе людном Пиресиях, возле кручи Филлейской. Там Апидан многоводный и Энипей достославный рядом сперва, а потом в едином потоке несутся.

Следом за Астерионом пришел Полифем Элатид, покинув солнечную Ларису. Некогда юношей с первым пушком на щеках он среди могучих лапифов бился в первом ряду, избивая дерзких кентавров на знаменитой свадьбе царя лапифов и возлюбленного друга афинского героя-царя Тесея Пирифоя и Гиподинамии, дочери Бута или Адраста.

Сын Фестия Ификл, дядя родной Эсонида, не стал оставаться в Филаке, ибо верность сестре и, самое главное, желание славы призвали Ификла.

В Ферах, водою обильных, под Халкодонийскою кручей, не задержался нимало сын Ферета и Периклимены, возлюбленный друг могучего Геракла и лучезарного Аполлона красавец Адмет, владыка отважный и двоюродный брат Эсонида.

Не остались в Алопе и хитроумные, как родитель, дети бога Гермеса от амазонки Антианиры, Эрит и Эхион, искусные и в битвах, и в кознях. Вместе с ними брат Эфалид прийти не замедлил.

Прибыл так же, покинув Гиртон богатый, муж дотийский, вождь лапифов Корон, сын Кенея. Доблестным был он героем, однако сильно могучему отцу уступал. До сих пор рапсоды поют дифирамбы неодолимому Кенею, которого дикие кентавры смогли задушить лишь все вместе, забив в землю мощными ударами сосен огромных и громадными закидав камнями.

Согласно Гигину, этот Кеней, сын Элата, доказал в бою кентаврам, что его никак нельзя ранить железом, а только древесными сучьями, заточенными в клинья. Он, как говорят некоторые, был раньше красавицей – девой, которая возлегла с Посейдоном. За это царь морей, дал по ее просьбе, чтобы ее, превращенную в юношу, нельзя было убить никаким ударом. Этого никогда не было и не может быть, чтобы кто-то из смертных не мог быть убит железом или мог из женщины превратиться в мужчину.

Сын Ктимена и Демонассы появился Евридамант, который близ Ксиниды у озера жил, среди народа долопов.

Актор пришел и юного сына с собою привел из Опунта, чтобы Эсонид мог видеть лучших из лучших.

Следом явился сын Актора из Фтии Евритион достославный с Эриботом могучим, сыном Телеонта из Опунтской Локриды.

За ними прибыл царь локров Оилей, который был отменно силен и отменно обучен в тыл устремляться врагам, если те прорывали фаланги. Говорят, что, овладев Эриопой, он зачал знаменитого сына Эанта в тот день, когда стену вокруг Трои священной воздвигали Аполлон с Посейдоном, и смертный Эак им помогал.