Когда посольство вернулось из Дельф, глашатай, единственный допущенный к Пифии, на городской площади при огромном скоплении народа объявил:

– Внемлите мне граждане Орхомена! Аполлон Локсий устами своей непорочной девы приказывает нам, чтобы избежать мучительной смерти от голода и болезней, принести в жертву Зевсу Омбрию (ниспосылающий дождь) старшего царского сына. Афамант должен сам отвести мальчика на священную гору, чтобы жрец заколол его там над жертвенником. Так его кровь брызнет сначала вместо дождя на иссушенную солнцем беотийскую землю. После этого Фрикс, как сын богини Нефелы будет обожествлен и соединится с матерью, и благодарная Туча вместе со своими сестрами прольется множеством дождей над Орхоменом и всей Беотией.

Афамант сначала был очень опечален таким оракулом, ему было жалко сына. Однако орхоменцы – отцы смотрели на него отчаянно и угрюмо, а матери поднимали на дрожавших руках и показывали царю своих тощих голодных детей. Тогда, подчиняясь неизбежной необходимости, которая правит миром и опасаясь голодного бунта, он по требованию граждан приказал начать приготовления к жертвоприношению сына, что в древние времена было обычным явлением, но сейчас стало совершенно особенным событием.

Фрикс и Гелла улетают во время жертвоприношения

На следующий день на священной горе Лафистий собрались изможденные от голода люди. Многим было жаль царского сына Фрикса, но еще больше люди жалели себя и собственных детей – никто не хотел умирать мучительной смертью от голода.

Когда все было приготовлено для ставшего давно уже необычным человеческого жертвоприношения, все принялись горячо молиться. Афамант привел на священную гору своего сына Фрикса и дочь Геллу, которые, судя по их спокойному поведению, ни о чем не догадывались.

Обычно, окончив молитву, жрец осыпал зернами жертвенное животное, шею закидывал ему вверх, закалывал и потом юноши ему кожу сдирали. Вырезав бедра затем, обрезанным жиром в два слоя их обертывали, мясные обрезки на них возлагая. Бедра сжигали на костре из сухих и безлиственных сучьев, потрохи жертвы протыкали и держали до готовности над Гефестом. После, как бедра сожгли и отведали потрохов жертвы, прочее все, на куски разделив, вертелами протыкали, жарили их на огне осторожно и с вертелов снимали для пира.

Сейчас же все было иначе. Суровый жрец, хоть видом был старый, но никогда в своей жизни ему не доводилось приносить в жертву людей. Держа в правой руке нож изоострый, он решительно левой рукой вдруг схватил за кудрявые волосы Фрикса, который, не видя никакого жертвенного животного, а видя только устремленные на него со всех сторон взгляды, только сейчас понял, что в жертву хотят принести его самого.

Мальчик закричал в неописуемом ужасе и стал вырываться. Светлокудрая Гелла неожиданно прыгнула и повисла на руке жреца. Жрец был опытным и потому предвидел нечто подобное. Он обернулся к своим помощникам и молча дал им знак головой. Два могучих служителя храма быстро бросились к детям, один схватил сзади за локти Фрикса и вывернул их назад, а другой – Геллу.

Казалось, уже ничего не спасет сына и дочь Тучки Нефелы, но тут вдруг над горой что-то сверкнуло, и раздался мощный удар грома такой, что содрогнулся не только ставший плотным воздух, но и сама земля. И жрец, и его помощники, все, кто явился на священнодействие, чтобы видеть, как будет принесён в жертву царский сын Фрикс, вздрогнули и в страхе стали смотреть в небо, на котором появилась огромная черная туча.

Тут явственно сверкнула ослепительная извилистая, словно змея, молния, а затем протяжно загрохотали раскаты грома. Все люди, включая и царя, и жреца, и выпущенных охранниками Фрикса с Геллой от испуга пали на землю, закрыв головы одеждой или руками.