Вернувшись, я с удивлением застал рыдающую Елену в объятиях у Надюхи. Мелкая соплюха гладила по золотистым волосам моей женушки и простодушно утешала:

– А ты брось его на хрен. Чего мучиться? Другого, что ли, не найдешь? С твоей-то внешностью. Да этих козлов на каждом углу, на каждом курорте – все равно как окурков. Детей нет – и ладно. Значит, проще будет расстаться. Себя надо устраивать, а не за мужика держаться. Хочешь, вместе время покантуемся? Дельце какое-нибудь замутим. Ты же дура бестолковая, ничего о жизни не знаешь, а я учить тебя буду. И хахаля тебе нового найдем.

Я приблизился к столику, повторно налил себе сока. Картинка, которую рисовала Надюха, показалась мне комичной. Эта соплюха в роли поводыря моей супружницы! Самое настоящее ха-ха!..

Услышав стук графина, новоиспеченные подруги вздрогнули и враз подняли головы. И у той, и у другой глаза были на мокром месте. Великолепно! Вот уж многое можно в жизни предвидеть, но только не подобный союз.

– Жив будет твой охранничек, – буднично сообщил я. – Так что нечего прежде времени слезы лить.

– И ты… Ты его не тронешь?

– Зачем трогать? Я его даже скорее всего обратно приму на работу. Отчаянный парень, на шефа хобот поднял. Таких, грех, упускать. – Я посмотрел в зареванные глаза Елены, сумрачно улыбнулся. – И, судя по всему, не только на шефа, а?.. Признайся, ты ведь наставила мне рога?

– Я… Ты… Ты сам мне сто раз говорил…

– Мне нужен прямой и четкий ответ: было или нет?

Елена мучительно замотала головой. По всему телу ее побежали волны дрожи.

– Я…

– Понятно, – процедил я. – Выходит, было. Вот уж действительно анекдот из анекдотов.

– Да что тебя понятно? – вмешалась в разговор Надюха. – Сколько, небось, у тебя самых разных перебывало, а она это сделала от отчаяния. В первый и, может быть, в последний раз, ясно?

– Куда уж яснее!

– Ни черта тебе не ясно! Ты же Ящер! Холодный и тупой Ящер!..

– Помолчи, – я протянул руку и стиснул Еленину кисть. Она и впрямь дрожала, точно пребывала в малярийном приступе.

– Послушай, женушка, рожки это, конечно, неприятно, но дело в общем житейское. Пожалуй, мне следует тебя простить.

– Простить? – фыркнула Надюха. – Да это тебе у нее надо просить прощения!

– Возможно, и попрошу, – я пытался поймать взгляд Елены, но глаза ее убегали в сторону. – Пошли, подружка. Нам есть, о чем поворковать.

Елена вжала голову в плечи. Кажется, она готова была сдаться.

– Не ходи с ним. Он тебя обманет! – предупредила Надюха. – Я его насквозь вижу. Заведет в спаленку и даст с оттяжкой. Ты, дура, расклеишься, а он опять обманет.

– Может, хочешь стать свидетелем? – я взглянул на Надюху.

– Еще чего!

Выпустив кисть супруги, я подошел к двери, ведущей в спальню, осторожным движением распахнул створки.

– Я тебя жду, Елена. Если боишься, тогда и впрямь забирай с собой эту соплюху и проваливай. Никого возле себя не удерживаю силой. – Губы мои искривила усмешка. – А хочешь, пригласи ее к нам в спальню. Пусть посмотрит на любовь взрослых. Кто знает, может, и совет путный даст. Видишь, как она за тебя печется. А ты, по ее словам, дура бестолковая.

Елена потерянно поднялась.

– Ну так что? Остаешься?

Не глядя на меня, она кивнула, шагом зомби двинулась в ванную. Надюха поспешила следом, бубня о чем-то своем, но я их уже не слушал. Дело было улажено, Ящер укладывался баеньки. И обошлось даже без фокусов, без гипноза и прочей мистики. Уж кто-кто, а Елена знала, на что я способен. Потому и страшилась заглядывать в глаза.

Перед тем, как шагнуть в спальню, я замешкался. Черт его знает почему. Что-то почудилось в темноте или послышалось. Но нога уже была занесена, и лишь мигом позже я сообразил, что ни ковра, ни половиц в спальной комнате нет. Сразу за порогом зияла черная пропасть, в которую меня несло с неудержимой силой.