Она едва приметно дрогнула, когда он вдруг встал на пороге, двигаясь бесшумно, как зверь.

– Войди в дом Эохайда, Торвард сын Торбранда, – сказала она, и в ее голосе отражалось подавляемое смятение, волнение, которое она напрасно пыталась усмирить. Пройдя через поле Одина, новый конунг фьяллей принес сюда всю силу Властелина Битв, и она трепетала перед дыханием этой силы, как облачко тумана перед огнем. – Ты заслужил право войти сюда, и Альфёдр-Оллатир приветствует тебя.

Торвард подошел к ней. Смысла этого приветствия он почти не понял, но при звуке ее голоса немного опомнился. В какой-то мере чары ослабли, и теперь он видел, что в этой юной богине кипит живое человеческое волнение, причина которого – он сам. Он чувствовал за своей спиной тень Одина и смотрел на богиню как на равную себе. В этом смысл прихода в волшебный сад: пространство богов каждого ненадолго делает божеством.

Помня, что в обряде существует какой-то порядок, он ждал от нее знака, но вчерашнее влечение вернулось к нему с утроенной, прямо-таки божественной силой. И теперь обряд не препятствовал его желаниям, а прямо-таки требовал именно этого. Потому-то в этом волшебном саду вечно сияет весна – время любви, обновляющей жизнь. Ожерелье Брисингов – сияющее золотое кольцо на груди Фрейи, Колесо Возрождений. А любовь – та сила, которая заставляет его вращаться. Мощная жажда любви струилась в крови Торварда и властно влекла к юной богине в белых одеждах – божественная Сила Кольца, убивающая прежнего человека и возрождающая нового.

– Я даю тебе этот меч как знак твоей силы, что одолеет всех твоих врагов, – произнесла Эрхина и подала Торварду бронзовый меч.

Длинный меч был отлит целиком, клинок и рукоять вместе; более узкий у рукояти, к середине клинок делался несколько толще, а ближе к острию сужался снова. Узорное навершие кончалось двумя красиво закрученными завитками вроде бараньих рогов. Такие мечи отливали тысячу лет назад, когда люди еще не знали железа, когда им только еще предстояло отвоевать у великанов залежи железной руды, а у двергов – тайны ее обработки. Бронзовыми мечами вооружал своих сыновей Харабана Старый. Теперь это оружие служило знаком власти, но для битвы никак не годилось, и Торвард принял дар отчасти неловко, как игрушку, из которой давно вырос. Мечей через его руки прошло уже очень много, и гораздо более боеспособных.

– Я даю тебе вепря в знак силы небес, силы Бога и Богини, которые отныне будут с тобой! – Не дождавшись от него ответа, Эрхина подала ему небольшую, но тяжелую фигурку бронзового вепря с круто поднятым загривком и грозно торчащими позолоченными клыками. – Эохайд Оллатир и дочь его Меддви, Невеста Ванов, благословляют тебя, Торвард конунг.

И только теперь, только когда слова «Торвард конунг» прозвучали из ее уст, они приобрели настоящий вес и значительность. Торвард взял фигурку в другую руку. Вепрь и медведь, покровители двух сословий, жрецов и воинов, здесь менялись один на другой: ведь он привез Эрхине шкуру медведя, обязательный обрядовый дар. И эта шкура теперь была расстелена на полу возле ее ног.

Рядом с Эрхиной стоял на подставке серебряный котел с золотыми ручками, похожий на тот, что был вчера на пиру, но сиявший еще ярче. В котле пенилось пиво красноватого цвета, и Торвард мельком подумал, что оно сварено на жертвенной крови. И сейчас это дикое предположение показалось естественным – как то, что происходит только один раз и в том месте, где бывают только один раз.

Золотым кубком Эрхина зачерпнула пива из котла.

– Вот кубок Красного Мудреца, – сказала она. – Сила смешана в нем со звонкою славой. Песни и сказания сварены в нем, и руны замешаны были в котле. Сила и мудрость даются тебе богами, и власть над землей фьяллей отдается тебе.